«[Книга] затягивает, словно вынесенный в заглавие наркотик, увлекает читателя своим пульсирующим, рваным ритмом», — написала о «Морфии» Патриция Пустковяк. Наркотизирующего эффекта Твардох добивается в том числе и при помощи весьма интересного приема: все действия героя как бы за кадром комментирует некий женский голос, принадлежащий бестелесному таинственному существу, которое сопровождает каждый шаг Виллемана. Кто это — ангел-хранитель, фатум или сама смерть? Кем бы он ни был, этот закадровый персонаж, он явно неравнодушен к герою, что придает «Морфию», на страницах которого щедро льется кровь и алкоголь, происходят убийства, попойки и оргии, какое-то очень нежное, даже щемящее звучание.
Простодушные люди, привыкшие встречать по одежке, часто ставят Твардоху в упрек нарочитую маскулинность и даже мачизм, которым якобы пропитана его проза. Видимо, их сбивает с толку медийный образ писателя — брутальный облик, увлечение боксом, оружием и большими автомобилями, резкость в высказываниях. На самом деле «Морфий» — это роман о мужской слабости, а также о неустойчивости любого национального самосознания. Константина насильно пытаются запихнуть в роль «настоящего мужчины», воина, рыцаря, то поляка, то немца, но эти навязываемые извне роли ему совершенно чужды — ему бы побыть самим собой, на территории, где не довлеет кровь и почва, однако как раз этого ему и не дают сделать. Секс тоже не позволяет ему собрать свою личность во что-то целостное — наоборот, еще больше ее раздваивает, тем более, что с каждой из своих женщин Константин чувствует себя разным. И только когда ближе к финалу Виллеман, выполняя задание польской подпольной организации «Мушкетеры» (существовавшей, кстати, на самом деле), вместе с «женщиной-инициацией» Дзидзей Рохацевич отправляется с секретной миссией в Будапешт, он встает на путь, ведущий, по словам Сергея Морейно, «из рая неведения в ад познания».
В современной польской словесности мало «больших романов», затрагивающих вечные темы художественной литературы (история, любовь, смерть, война, человеческая экзистенция) и населенных яркими полнокровными персонажами. «Морфий» — как раз из таких. Нельзя не заметить, что Твардоху очень повезло с русским переводчиком — благодаря Сергею Морейно у нас теперь есть этот выдающийся польский роман в конгениальном переводе.