По образованию социолог и философ. Знаток силезского языка и культуры, эксперт в области оружия. Особенно его интересует проблема идентификации с местом рождения, а также национальное самоопределение — поляк, немец, силезец.
В своих произведениях с четкой и логичной и в то же время сложной и нестандартной композицией он неустанно балансирует на грани между реальным и фантастическим, психологией и реализмом, реальной и альтернативной историей. В его книгах мир предстает цельным, ярким и заставляет задуматься над тем реальным миром, в котором мы живем.
Биография
Щепан Твардох изучал социологию и философию в Силезском университете (Катовице) и жил в г. Пильховице в Верхней Силезии.
В качестве независимого публициста писал для ряда СМИ: «Życie», «Opcje», «Fronda», «Arcany», «Strzała». Был редактором отдела литературного журнала «Christianitas» (выходит раз в два месяца). Фельетонист и сотрудник журнала «Broń i Amunicja», сотрудник ежеквартальника «44/Czterdzieści cztery», фельетонист журнала «Polityka».
Творчество
Его роман «Вечный Грюнвальд» был отмечен литературной премией имени Юзефа Мацкевича и номинирован на премию «Гарантии культуры». Один из его сборников рассказов, «Вот так хорошо», номинировали на Литературную премию «Гдыня». За роман «Морфин» автор получил Паспорт «Политики» 2012, Силезский литературный лавр 2013, читательский приз «Нике» 2013 и был номинирован на европейскую литературную премию «Le Prix du Livre Européen».
Герой «Морфина», житель Варшавы, сын немецкого аристократа и польки силезского происхождения, не знает, кто он — поляк или немец. На дворе 1939 год, и этот вопрос — ключевой. В добавок ко всему он чувствует себя разным с каждой женщиной. Твардох не только показывает сомневающегося мужчину в руках женщин, но также говорит о польском самосознании, в котором присутствует какая-то слабость и неуверенность.
Дариуш Новацкий:
Со времени выхода «Вечного Грюнвальда» (2010 г.), который был его шестым сборником прозы, он отличный писатель. Но чтобы описать то, что он смог сделать в вышедшем в этом году «Морфине», не хватает слов. Мы получили выдающийся (не только по моему мнению) роман — в каком-то смысле безумное, но прежде всего необычайно смелое исследование мужской слабости и нетвердого национального самосознания, помещенное в реалии первого месяца немецкой оккупации. Снимаю шляпу!
Петр Кофта:
На скучном, сером фоне рассуждений о самосознании в польской литературе последних лет мрачный гротеск Твардоха «Морфин» блестит, словно драгоценный камень — в этой бравурной истории о маленьком, сомневающемся человеке, насильно впихиваемом в роль мужчины, героя, поляка или немца, есть что-то от Виткация, Гомбровича, но также и из лучших лет Конвицкого.
Писатель получал премии и за малые формы. Его рассказ «Безумие ротмистра фон Эгерна», номинированный на премию «Наутилус 2003», занял в голосовании 4 место. «Рондо» получило эту премию в номинации «Лучший рассказ» в 2006 году. За «Богоявление викария Тшаски» автор получил серебряную награду при вручении литературной премии имени Ежи Жулавского в 2008 году. Спустя два года вышел французский перевод его романа «Преображение» («Transfiguration»).
О сборнике рассказов «Вот так хорошо» в «Политике» так писал Марчин Звежховский:
Твардох последовательно рисует картину мира, полного отчаяния и страдания, в котором кто-то если смеется, что сквозь слезы. В этом пессимистическом видении есть что-то магнетическое. Как у Кормака Маккарти, отсылку к которому Твардох напрямую делает в заглавном рассказе, и косвенно — в остальных. Красота языка, которым пишет Твардох, прекрасно контрастирует с ужасом окружающего мира, придавая его произведениям уникальное, горько-сладкое послевкусие.
В 2014 году вышла его очередная книга — «Драх», которая оказалась в финале литературной премии «Нике» в 2015 году. Благодаря ей автор также стал лауреатом премии Фонда имении Костельских.
Идентичность
Писатель продолжает анализировать проблему своей идентичности и силезских корней. «Кто я? Почему я постоянно задаю себе этот вопрос? Вместо того, чтобы просто быть, почему я ищу образцы, пути, способы существования?», — спрашивает он в издании «Знак» [1/2012]:
Я знаю, что не заточу себя в национальных прилагательных, потому что так бы я обманывал сам себя. Но я не могу притворятся, что у меня нет с ними ничего общего — польский, немецкий, силезский. Мой новый дом постепенно врастает в песок в полях, на краю лесов, когда-то цистерцианских, по песку ходят мои сыновья, постепенно растущее бремя ответственности заставляет все интенсивнее размышлять о себе, чтобы найти ответ на полное ужаса «Смогу ли я?»; опыт столь многих моих ровесников, опыт тех, кто уже понял, что многое уже прошло и мы уже не стоим у врат жизни, мы уже гораздо дальше и зависит от нас больше. Нет легких выходов, нельзя все бросить и уехать. Нельзя покинуть себя, поэтому нужно себя узнать. Неврозы, маленькие психозы и вредные привычки, и тело также заявляет о своей независимости.
Так кто же я, силезец, который пишет этот текст по-польски, а не по-силезски? Кто бы стал читать такой текст по-силезски? Что это значит «силезец», помимо того, что немного? Я пытаюсь постоянно ответить себе на этот вопрос, который кажется мне фундаментальным, но я не знаю почему, ведь это не касается никого, кроме меня. Так зачем об этом писать?
Антитеза эмигранта
В журнале «Пшекруй» [18 ноября 2012] писатель спрашивает:
Можно ли быть писателем, если ты не освободился от прошлого, от отчизны, не вырвал корни, если не стоишь перед жизнью полностью обнаженным? Для многих моих друзей переезд — обычная вещь. Они переезжают постоянно и всегда как будто слегка собирают чемоданы. Я завидую этой их свободе быть всегда дома и немного сочувствую тому, что они нигде не могут найти дом. Поскольку я писатель, то постоянно слежу за жизнью писателей, особенно более или менее проклятых, близких мне или незнакомых, как хоть бы Орбитовский или Лимонов: с одним чемоданом, из гостиничных номеров в снятые квартирки, из-под мостов во дворцы, всегда готовы бросить все. Глядя на их жизнь, я думаю о своем существовании антиномией кочевника. Я человек оседлый. Я умею жить только рядом с могилами, где лежат те, от кого я произошел. И я хочу оказаться в этих могилах, мой гроб рядом со старыми гробами.
Писатель часто высказывает свое мнение о вопросах на тему Силезии. Широкую известность приобрел его пост в фейсбуке в 2014 году, где он прокомментировал решение Высшего суда, который признал, что силезцев нельзя назвать отдельным народом, и поэтому Общество людей силезской национальности не может быть зарегистрировано с таким названием.
Несколько сотен людей принципиально ошибается в вопросе собственной этнической принадлежности; судья из Варшавы лучше знает, потому что его так научили в школе. […] Да пошла ты, Польша.
После этого было открыто дело в связи с «публичным оскорблением Республики Польши».
Непокорный писатель, идущий против ожиданий, смело и прямо выражающий личное мнение, заслуживает пристального внимания. Читателей, а не самозваных стражей вездесущей политкорректности.
«Король» ринга
В октябре 2016 г. вышел очередной роман Твардоха — «Король». Действие начинается в Варшаве за два года до начала войны, в Польше, где уже ясно видны тоталитарные тенденции, во время боксерского поединка между польским представителем «Легии» и еврейским боксером из клуба «Макаби». Поединок смотрят гангстеры из варшавского полусвета. 40 лет спустя в Тель-Авиве вышедший на пенсию солдат возвращается мысленно в тот вечер, когда его отец погиб от рук красивого боксера, правой руки бандита с социалистическим прошлым. Сенсационный по сути сюжет служит предлогом для рассказа о самой важной для автора темы: насилии, в том числе — хоть и не обязательно — физическом.
В беседе с Эмилией Падол [Onet, 12 октября 2016] писатель говорил:
Она [книга] совсем не о довоенной Варшаве, о поляках, евреях или рождающемся фашизме. Она должна была быть и есть о насилии. И о том, как люди причиняют друг другу боль, и необязательно кулаками.
Автор не согласен с трактовкой книги как отсылающей к современной политической ситуации, однако рецензенты, например, Кшиштоф Варга [6 октября 2016], хотят видеть в ней и эту плоскость:
Я не имею ни малейшего понятия, думал ли Твардох, работая над «Королем» о современной Польше, или в своем романе он просто хотел дать прекрасно сделанную сенсационную интригу на историческом фоне, а может быть, просто устроил себе аллюзионное путешествие в современность; я ничего не могу с этим поделать — я читаю этот роман в большой степени и как рассказ о сегодняшней Польше.
Автор: Януш Р. Ковальчик, декабрь 2012; актуализация — октябрь 2018. Перевод с польского: Екатерина Попова