Сколько пылких строф написано поэтами о вине, самом чувственном из всех алкогольных напитков! В ранних стихах Казимежа Вежинского, вошедших в его дебютную книгу «Весна и вино» (1919), эта чувственность была даже несколько избыточной. Чеслав Милош назвал эти стихи «вспышкой чистой радости», и радость там и впрямь безграничная: «Какая ж радость мне еще нужна, / коль исповедую я правду нашу: / что синь земли нельзя испить до дна, / хоть выпьешь неба голубую чашу» (перевод Михаила Хороманского). Вежинский восторженно именует весну и вино правым и левым легкими одного организма, имя которому – жизнь. И хотя со временем его поэтика изменилась, от некоторых привычек литературной юности Вежинский благоразумно не спешил отказываться.
Приятель поэта, польский дипломат Ян Фрилинг, часто бывавший у Вежинского дома, когда тот уже жил в эмиграции, не раз упоминает в своих мемуарах янтарное вино, которое пил с поэтом: «Пьем янтарное вино… раз за разом Дионис сбивает нас с пути, и мы в своих беседах возвращаемся в прошлое». Такой выбор свидетельствует о рафинированном вкусе Вежинского: янтарное вино или, как его еще называют, orange wine – это белое сухое вино долгой выдержки, которое выдерживается в больших глиняных кувшинах, зарытых в землю, и содержит танины, что для обычного белого вина нехарактерно. По цвету такое вино не белое и не красное, а различных оттенков янтаря, от светлого до бронзового, а на вкус очень насыщенное и ароматное.
Разные сорта вин, разумеется, действуют на писательское воображение по-разному. Взять, к примеру, фалерно. Это одно из самых древних и дорогих итальянских вин, которое было широко известно еще в античности – упоминания о нем можно обнаружить в стихах Катулла и Горация. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» фалерно пьет Понтий Пилат, этим же вином угощает Маргариту и Мастера Азазелло, и все трое наблюдают, как мир в лучах заката окрашивается в цвет крови. Вино с таким бэкграундом должно вызывать у пишущего человека сложную гамму чувств, что и происходит в стихотворении «Попивая фалерно» («Pijąc falerno»), принадлещего перу Адама Асныка, одного из самых выдающихся польских поэтов второй половины XIX века. В этих стихах – и мировоззренческий кризис, положивший конец эпохе романтиков, и горькое осознание польского национального поражения после подавления Январского восстания 1863 года. Одним словом, манифест отчаяния, которое топят в стакане вина с богатым прошлым:
Любовь? Хоровод желаний?
Кирпич им на шею – и в омут.
Остатки воспоминаний
в бокале тонут.
Пейте ж! Судьбу-капризулю
браните немилосердно...
Пустить бы в башку себе пулю,
выпив фалерно.
(перевод Игоря Белова)
Но самый удивительный эффект, без сомнения, оказывает на человека вино, с давних времен производимое в испанской провинции Аликанте – аликантский фондильон. Этот сорт вина не раз упоминается на страницах романа Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе». Вот как описывает последствия злоупотребления аликанте один из персонажей, геометр Веласкес: «Не то аликанте ударило мне в голову, не то зрение мое было околдовано. (…) Потом я заснул и с ужасом проснулся под виселицей, на которой болтались два висельника с перекошенными лицами». Примечательно, что с тем же результатом в предыдущих главах это вино дегустировал Альфонс ван Ворден, главный герой книги. Что ж, как остроумно заметил польский писатель и журналист, автор «Алкогольного литературного альманаха» Александр Пшибыльский, аликантский фондильон, без сомнения, способен наградить пьющего человека самым причудливым в истории мировой литературы похмельем.