«Польский словарь пьяниц» Юлиана Тувима
Юлиану Тувиму алкогольные традиции земляков казались настолько интересными, что он посвятил им одно из своих произведений. Изданный в 1935 году «Польский словарь пьяниц» («Polski słownik pijacki») — это истинное наслаждение для любителей красочного польского языка.
«Я не могу утверждать, что отсутствие словаря пьяниц — это неприятный пробел в польской лексикографии, — писал сам Тувим. — Но я считаю, что свободный тридцатимиллионный народ, по скромным оценкам насчитывающий миллионов пять блестящих пьяниц, должен иметь какой-то словарь, какую-то энциклопедию, где, отразившись в стекле рюмок, засверкали бы все бриллианты родного языка. А они бы засверкали таким восхитительным разнообразием цвета, прозвенели бы стаканами и бутылками такую симфонию, пробулькали бы в бездонных глотках такой песней и таким множеством отголосков древних традиций и истории, что я не сомневаюсь: мой толковый словарь пьяниц вызовет симпатию даже у трезвенников».
Писатель добавлял:
«Раньше пьяница мог напиться, нахлестаться, нализаться, наклюкаться, назюзюкаться — а теперь он неожиданно узнает, что может опьянеть и другим способом. Он мог пропустить рюмочку, принести жертву вакху или быть пьяным вдрабадан. Теперь он сможет залить фары, натянуться как губка и упиться в сосиску. Не жизнь, а малина!»
Из собранных Тувимом «словарных статей» на тему алкогольного жития получилась книга на более чем 250 страниц.
Виткаций: рацион наркомана
«Вообще-то я за абсолютный сухой закон, — писал Виткаций в «Наркоманах», — однако должен признать, что иногда алкоголь разрешает множество недоразумений, как внутренних, так и внешних».
В своем творчестве Виткевич обращался к алкогольному и наркотическому опыту. Свидетельством того, насколько богатым был его «рацион», могут служить подписи на написанных им портретах, которые рассказывают о том, под влиянием какого вещества —кокаина, эфира, табака или водки — была создана картина. Деформированная изобразительная форма этих портретов отражала состояние сознания художника.
ПНР: герои в стране водки
В одной из сцен фильма «Секс-миссия» (в российском прокате также «Новые амазонки» — прим. ред.) Юлиуша Махульского двое главных героев, которые очутились в мире, населенном одними женщинами, находят пустую винную бутылку. Макс, которого играет Ежи Штур, в этот момент говорит своему товарищу: «Наши тут были».
Культовая сцена из комедии Махульского показывает, что пьянство было мужским «спортом». Настоящего мужчину можно было узнать по тому, сколько он в себя вливает. Так рождались легенды и рассказы о героях алкогольной культуры. Устойчивость к градусам становилась мерой нелепого героизма, а в ПНР героизация пьянства достигла пика. Коммунистическая власть в своих кинохрониках и учебных фильмах пыталась возвратить «товарищей» с кривой дорожки пьянства, что гениально высмеял Анджей Кондратюк в картине «Гидрозагадка».
Януш Гловацкий: ПНР через стекло бутылки
«С пьянством — говорил Гловацкий в одном из интервью, — так же, как с сексуальной жизнью. Это такая сфера, которую государство не могло до конца контролировать. Напился человек — и стал свободным, вернее, на какой-то момент себя таковым ощущал (…). Водка была нашей польской национальной гордостью».
Сам он был проникновенным летописцем пьянства времен сумерек ПНР. Его защитником, участником и корреспондентом. Высмеивал его, отстранялся от него, однако никогда не драматизировал. Многие, в том числе писатель Виктор Осятинский, участвовавший в движении АА («Анонимные Алкоголики»), укоряли Гловацкого в том, что он подкладывает кирпичи в фундамент героического образа польского пьяницы.
Итак, пили. Романтично или трагично, или антикоммунистично, или от ума. А также для удовольствия. Кругом будничная нищета, хамство, враньё, отсутствие перспектив. «Только водка мне забвенье даст», — как пел гармонист в фильме Хаса «Петля», снятом по повести Марека Хласко. Невеста изменила — сто грамм, нет денег на ботинки — сто пятьдесят, цензура запрещает книгу — пол-литра, друг написал донос — полтора, наши проигрывают русским в футбол — трехдневный запой, — говорил Гловацкий в беседе с Павлом Смоленьским для Газеты Выборчей.
Пруст из-под пивного ларька
Ян Химильсбах — актер-любитель, писатель, по профессии каменщик — стал иконой польского пьянства. Привычного, полного иронии, блестящего и горького одновременно. Тадеуш Конвицкий назвал его «Марселем Прустом из-под пивного ларька». Киногерой Химильсбаха и Химильсбах настоящий были неотделимы друг от друга. Вместе с актером Здиславом Маклакевичем они составляли неразлучный алкоголический тандем, для которого алкоголь был побегом от серости эпохи.
«Пить водку — значит вносить сказочный элемент в действительность», — эту фразу Химильсбах украл у Марека Хласко.
Леопольд Тырманд: хвала крепкой голове
Алкоголь также лечил польские комплексы. Достаточно вспомнить иронически-героическую тираду Леопольда Тырманда из романа «Злой», в котором описано алкогольное соревнование инженера Вильги и австралийцев:
«...всем было хорошо известно, что австралийцы держат в Рейнской армии пальму первенства, если речь идет об устойчивости к алкоголю. Инженер Вильга уселся за стол, напротив него расположились пятеро верзил в фантастических шапках, которые австралийцы считают военным головным убором, после чего выпил примерно три литра джина, и до тех пор пока последний из австралийцев не свалился, что-то бормоча, под стол, он, соответственно, не пополз в туалет, что было разрешено и предусмотрено в правилах соревнований. Этим подвигом Вильга снискал огромную популярность, а польскому народу принес великую славу и признание в среде вооруженных сил союзников».
Марек Хласко: в плену мифа
Одной из жертв героизации пьянства был Марек Хласко, который всю жизнь пытался оправдать свою славу артиста-бунтаря.
«Пусть не осмеливаются судить о водке те, которым она не нужна. Если человечество и приобрело до сих пор что-то долговечное в духовном смысле, то это именно алкоголь», — писал он в рассказе «Умершие среди нас».
Однако его биографы по прошествии времени развеяли сомнения: Хласко пьянел быстро, а алкогольные эксцессы закончились для него печально. Именно алкоголь был одной из причин смерти Кшиштофа Комеды, гениального композитора и друга Хласко.
«Петля» — алкогольная одиссея
Романы Хласко были великим алкогольным паноптикумом. В историю вошел в основном рассказ «Петля», увековеченный благодаря экранизации Войцеха Ежи Хаса. Прототипом героя Хласко был Владислав Броневский, выдающийся поэт и одна из самых трагических фигур польской литературы.
«Куба провел рукой по лбу и начал мысленно убеждать себя: «Уже десять. Мне осталось продержаться еще восемь часов. Раньше я туда пойти не могу, ведь придется идти без нее; надо будет отвечать на всякие вопросы, которые мне зададут, придется все о себе рассказать... Когда начал пить, почему пью, сколько пью, много ли должен выпить, чтобы опьянеть... Нет, один я не пойду. Осталось всего только восемь часов. Потом мы пойдем туда вместе, и мне не нужно будет бояться времени. Мне дадут порошок, и точка. Нельзя будет больше ничего себе позволять. Даже если проснусь среди ночи и не смогу заснуть. Даже если пропадет аппетит. Если мне будет сниться пустая площадь вся в ямах с известью. И захочешь напиться, а нельзя будет. Таблетка мне не позволит, мне просто не надо будет ничего делать — она все сделает за меня. Я вынужден буду ей подчиняться, потому что он способна на самое ужасное, всякие шоки, обмороки, а ведь у меня плохое сердце, я могу и концы отдать». Эта мысль ему особенно понравилась, и он еще раз повторил: «Я ведь могу и концы отдать из-за этого чертова сердца». («Петля», перевод Е. Твердисловой).
Кинематографическая «ломка» Галчинского
О другом поэте, втянутом в алкогольную драму, Константине Ильдефонсе Галчинском, рассказывает короткометражный фильм Кшиштофа Янковского «Ломка».
Сам Галчинский писал в стихотворении «Убийство на Piazza Irreale»:
«Есть такой момент в пьянстве,
Когда паровоз въезжает в голову
И забываешь об официальных последствиях
И что есть полиция в государстве».
Бредовая вселенная Ежи Пильха
Когда Ежи Пильх в 2001 году получил литературную премию «Нике» за книгу «Песни пьющих» («Pod Mocnym Aniołem»), о нем заговорили как о продолжателе литературной традиции под знаком Венедикта Ерофеева и Малькольма Лаури. Пильх мучительно сводит счеты с польскими мифами о пьянстве. Он рисует портрет писателя-пьяницы как демифологизированный образ алкоголической катастрофы и показывает универсальность алкогольного бедствия — надклассового и внеисторического. Нескрываемо автобиографический роман — это история отрицания, отказа от правды, утопленной в водке.
«Алкоголь — как [боксер] Голота, в соревновании с ним у тебя нет шансов, все равно придется сдаться», — говорил один из героев книги «Песни пьющих».
В другом месте («Город муки»), он так прямо и написал: «В Польше любой повод хорош, чтобы напиться, особенно если со скидкой».
Рассказы Пильха о пьянстве вдохновляли и создателей кино. В телевизионном фильме «Желтый шарф» Януш Моргенштерн нарисовал портрет немолодого мужчины, питающего надежду на выход из зависимости, а в «Песнях пьющих» Войцех Смажовский показал неприукрашенную картину жизни «на дне».
Смажовский: замаранные водкой
«Этот фильм я снял на трезвую голову», — сказал Войцех Смажовский Томашу Квасьневскому в «Большом формате» об экранизации романа Пильха. Режиссер очередной раз показал польское пьянство как извращенный коллективный ритуал. Таким образом, алкоголь в его фильмах становится одним из символов польской идентичности.
Уже в «Свадьбе» режиссер достигает пародийного эффекта на основе национальной драмы Станислава Выспяньского (обильно цитируя и его живопись) и показывает свадебные обычаи как фестиваль алкогольной деградации. Для героев фильма «Плохой дом» алкоголь стал побегом от безнадежности времен ПНР. Полицейские из современного «Дорожного патруля» воспринимают водку как топливо для братского единения, обезболивающее средство, делающее человека более открытым к другим, дающее забвение.
Бартош Журавецкий так писал о его образах:
«Творчество Смажовского — это кривое зеркало, в котором отражается весь наш кошмар. Все, что в нас мелко, подло, уродливо, омерзительно. Поэтому оно действует как шоковая терапия. Мы смотрим на самих себя с недоверием и задаемся вопросом: неужели мы действительно так ужасны? Фильмы Смажовского почти не оставляют нам надежды, но через этот испуг и тревогу вытягивают нас (хотя бы на мгновение) из польского ада и позволяют посмотреть на него со стороны. Волосы на голове встают дыбом, охватывает ужас, взгляд стекленеет, а уж сделает ли из этого какие-то выводы зритель — это уже другое дело».
Пьяный Христос Марека Котерского
Марек Котерский в фильме «Мы все Христы» изобразил один из наиболее впечатляющих образов алкогольной зависимости. Его главный герой, деклассированный интеллигент Адась Мяучиньский, альтер-эго режиссера и персонаж более ранних фильмов, повторяет ошибки собственного отца, а петлю зависимости надевает на шею любимого сына.
«Первопричина создания фильма и его главный мотив — это болезненные воспоминания Сильвека — Сына о пьянстве его Отца — Адама, — говорит режиссер. — Отец Адама тоже пил, и Адам также боялся и стыдился его, и еще мальчиком поклялся себе, что никогда не станет вызывать такого страха и стыда у своего сына. (…) Опережая события, скажу то, во что я верю, и что является пятой, и для меня важнейшей причиной создания этого фильма: можно. Можно вырваться из-под власти алкоголя. Можно обрести утраченный контроль над своей жизнью. Можно обрести любовь сына».
Фильм Котерского — одно из самых совершенных изображений болезни алкоголизма, которая ищет извинений и сама себя оправдывает. Это трогательна история драматической борьбы за спасение себя самого — и сына.
Репортаж с наклонной плоскости
О зависимости и ее обличьях часто высказывались и польские кинодокументалисты. В фильме «Штопор» Марек Пивовский проводит беседы с людьми, страдающими алкоголизмом в разных стадиях, показывает их психозы, белую горячку и смерть, сталкивая эти картины с политическими выступлениями в поддержку развивающейся спиртовой промышленности.
Общественную дискуссию о спровоцировала также Эва Боженцкая, которая в 1997 году сняла знаменитую «Аризону», документальный фильм о маленькой деревушке — бывшем совхозе, где безработные проводят целые дни, потягивая одноименное вино прямо из бутылок.
В 2005 году на телеэкраны вышла лента «Крыса в короне», гениальный документальный фильм Яцека Блавута, который хотел снять кино о надежде и выходе из алкогольных пут. Режиссер много лет сопровождал Михала в его ежедневной борьбе, однако вместо триумфа он (а вместе с ним и зритель) стал свидетелем его поражения, закончившегося смертью.