В феврале-марте 1945 года рота, в которой служил автор «Сороковых, роковых», располагалась в Мендзыхуде, маленьком городке в двух километрах от немецкой границы. Поэт квартировал в доме чиновника речного порта на Варте. «В этой семье было двое сыновей — Витек и Стасик, а также дочь Зофья, Зося, школьная учительница и моя первая учительница польского языка, — впоминал Самойлов. — (...) Уроки польского — я пишу ей по-русски, она мне — по-польски, потом, наоборот, я пытаюсь писать ей по-польски, она — по-русски. Все это смешано с шутливой влюбленностью и немного веселит в дни бессмысленного сиденья, где за окном туман, разлив Варты, редкие голые деревья, дождь». Правда, в Мендзыхуде поэт оказался жертвой собственной романтической натуры: стоило ему завести совершенно невинную итрижку с Зосей Радлик, как у него появилась репутация сердцееда, а с ней — другие поклонницы. «Я тоже влюбился во всех сразу, — записал он тогда в дневнике, — и превратился в безвольный предмет, влекомый и перекатываемый волнами женского обожания. Зося, Ванда, Эрика, сестра ксендза... Я запутался!». И добавил по-польски: «Jezus-Maria, со mam robić!» («Господи Иисусе, что мне делать!»).
Современному читателю, хорошо осведомленному о сложном и часто опасном положении гражданского населения (в особенности женщин) на освобождаемых Красной армией территориях, такое частое мелькание женских лиц на страницах военного дневника поэта может показаться немного двусмысленным. Однако нежность, с которой Самойлов пишет о своих польских приятельницах, не оставляет сомнений в чистоте его помыслов. «О римском падении нравов во время войны твердили только сукины дети, покупавшие любовь у голодных за банку американской колбасы, — писал он позднее. — Была величайшая потребность духовного созерцания женщины, приобщения к ее миру».
А с Зосей Радлик Давиду Самойлову удалось встретиться вновь уже много лет спустя после их «уроков польского». И случилось это благодаря тогдашним польским масс-медиа:
...в Польшу [я] вернулся через 19 лет после войны. Репортер газеты эфемерной партии «Строництово демократичне» задал мне вопрос о поляках, с которыми я подружился и которых запомнил с военной поры. Конечно, на первом месте я назвал семейство Радликов.
Вскоре я получил письмо на адрес Министерства науки и культуры, благополучно дошедшее до меня. Пани Зофья Каминская, урожденная Радликувна, уведомила шановного пана, что она, родители и братья читали мое интервью и даже видели меня по телевидению.
Еще через год я приехал в Познань, чтобы повидаться с Зосей и Витеком...