Неизвестные сказки известных писателей
Сказочные мотивы можно успешно использовать в повествовании о настоящем. Это понимали такие польские писатели, как Сенкевич, Ожешко, Прус, Реймонт, хотя о подобной их творческой ипостаси мало кто помнит.
Text
Живая вода, поющие деревья, птицы, говорящие человеческим языком, и люди, которые любят, как боги существуют; только, чтобы все это увидеть и постичь, нужно сплавать за семь морей, сходить за семь гор и семь лесов и войти в страну Сказки,
— убеждала Элиза Ожешко в 1888 году. В 2019-м, когда Нобелевскую премию присудили Ольге Токарчук, лауреатка говорила, что «нам не хватает языка <...>, метафор, мифов и новых сказок» для описания современного мира. И, хотя она понимает, что возвращение к такой форме повествования сегодня невозможно, тем не менее видит потребность в поиске иного способа высказывания о современности. В нобелевской речи Токарчук вспомнила и о сказке Андерсена, которую слушала в детстве с пылающими щеками, потому что она верила, что «у предметов есть свои проблемы, чувства и даже какая-то общественная жизнь», представляющая собой метафору человеческой судьбы. Животных, реки и небесные тела она тоже воспринимала как одушевленные создания.
Picture display
standardowy [760 px]
Иллюстрация Иоанны Консехо к книге «Потерянная душа» Ольги Токарчук, фото: издательство Format
Токарчук помещает свои истории между осязаемым, реальным и духовным, таинственным. Сказочные мотивы и символику мы найдем как в дебютном романе «Путь людей книги», так и в «Правеке и других временах», «Книгах Якова» и, наконец, в «Потерянной душе» с иллюстрациями Иоанны Консехо — книге для детей (и не только). Отталкиваясь от народных мудростей, древних притч и легенд, нобелевская лауреатка комментирует настоящее и смотрит в будущее взвешенно, она избегает громких слов. Благодаря элементам, заимствованным из мира магии, ее голос становится более звучным, долетает до каждого уголка планеты, до читателей, воспитанных в других культурах.
Универсальность сказки использовали и другие польские нобелевские лауреаты и именитые писатели — даже во времена господства реализма.
Когда народная мудрость становится литературой: Сенкевич
Picture display
standardowy [760 px]
Валери Элиаш-Радзиковский, «Татранская сказка», издательство Pocztówki, 1908–1920, фото: Национальная библиотека Polona
Когда девизы науки, прогресса и труда, в которые верили позитивисты, утратили актуальность, интерес к метафизике и паранормальным явлениям начал брать верх. Своеобразное возвращение к магии прослеживалось в литературе еще до того, как взяли слово модернисты. Не все помнят, что Генрик Сенкевич, который ассоциируется главным образом с литературой «для укрепления сердец», писал также предания, сказки и легенды. В круг его интересов входили эзотерика и религии Востока. Он заимствовал образы и мотивы из польских народных сказаний, обращался к индийской, египетской, греческой и финикийской культуре, чтобы открыть перед читателем вневременные ценности. Писатель разбавлял банальный дидактизм красочным языком, легко раздвигал границы жанров, а истории, которые сегодня мы бы отнесли к сказкам, в его исполнении звучали скорее как байки, рассказанные у костра, чем как назидания.
Picture display
standardowy [760 px]
Юзеф Глинский, «Польский сказитель: предания, рассказы и народные гавенды», Rój: Księgarnia Stow. Naucz. Polskiego, Варшава, 1928, фото: Национальная библиотека Polona
Герой «Диоклеса. Афинской сказки» Сенкевича — юноша, который стремится познать истину мира. Ради этого он отказывается от комфортной жизни. В этом рассказе Истина предстает в образе женщины, закутанной в несколько слоев одеяний. Срывая их одно за другим, герой приближается к познанию тайны, но, сняв последнее, Диоклес слепнет. Умоляя Афину об избавлении, он получает обещание, что после смерти его ждет прозрение, равносильное познанию сущности Вселенной. Нобелевский лауреат так объяснял свой замысел в письме писателю Адаму Креховскому:
Text
В наше некультурное время иногда так хочется укрыться от варварства в греческих храмах, вместо непонятных кривых линий видеть прямые, а вместо напыщенных и загадочных фраз слышать понятную и благородную речь, что однажды я не выдержал и сбежал от всего этого. Так родилась «Афинская сказка».
Мотив тщетных поисков правды простыми смертными становится для Сенкевича не столько формой бегства от современности, сколько реакцией на нее. Он показывает, какими ценностями человек должен руководствоваться в жизни. Именно так Сенкевич поступает в «Сказке» — истории, основанной уже не на мифологии, а на произведении Шарля Перро «Спящая красавица». Принцесса в истории Сенкевича еще лежит в колыбели, когда к ней приходят феи и каждая наделяет ее даром: красотой, сиянием глаз, точеной фигурой и богатством. Роль морализатора отведена королеве фей — она отвергает недолговечные подарки и преподносит девочке благодетель.
Picture display
standardowy [760 px]
Валери Элиаш-Радзиковский, «Татранская сказка», издательство Pocztówki, 1908–1920, фото: Национальная библиотека Polona
Куда менее сентиментальна «Сказка Сабалы» — дань писателя подгальскому фольклору и закопанскому диалекту. Вместо принцесс и фей перед нами настоящий гураль Сабала (прозвище Яна Кшептовского, проводника по Татрам, музыканта и певца), а главная роль отведена Смерти. Драматургия рассказа позволяет разделить его на два акта: в первом костлявую в образе старухи обманывает хитрый газда, во втором она получает важный и довольно жестокий (Иисус Христос дает ей пощечину) урок милосердия. Может быть, это две разные сказки, объединенные в одну?
Сенкевич записал «Сказку Сабалы», вероятно, летом 1889 года на Черном пруду в Гонсеницовой долине. Нобелевский лауреат спешил, чтобы с публикацией истории, рассказанной гуралями, его не опередил Станислав Виткевич: «Бог с ней, но я не понимаю, почему у Вит[кевича] должна быть монополия, к тому же я очевидно пишу лучше него». Он предупреждал редакторов, чтобы те не исправляли диалектную лексику. Сохранились две рукописи сказки: одна в Национальной библиотеке, другая в Варшавской публичной библиотеке. Они отличаются длиной вступления и стилистическими нюансами, и это подтверждает популярную теорию о том, что Сенкевич постоянно совершенствовал свои произведения.
Когда магия заигрывает с реализмом: Ожешко и Прус
Picture display
standardowy [760 px]
Валери Элиаш-Радзиковский, «Татранская сказка», издательство Pocztówki, 1908–1920, фото: Национальная библиотека Polona
Text
Это дочь воспоминаний, сокрытых в душе памяти глухим забвением, и предчувствий, ведущих душу в неизвестность, в невидимую даль, за моря, за горы, за леса...
— объясняет Ожешко в «Сказке» 1888 года. Эта дата знаменует начало последнего этапа творчества писательницы, когда автор «Над Неманом» окончательно теряет оптимизм и веру в решение общественных проблем. Поэтому она обращается к метафизике, ее герои погружаются в воображаемый мир. Уже Эмилька, несчастная женщина из «Дневника Вацлавы» (1871), живет иллюзией идеальной любви, которую безвозвратно утрачивает. В 1902 году Ожешко прибегает к сказочной традиции, приглашая читателя в мир романа «...И пусть песня плачет». Представляя героев, она использует мотив двух братьев, присутствующий во многих волшебных сказках — один уходит странствовать по миру, другой остается дома.
Picture display
standardowy [760 px]
Юзеф Глинский, «Польский сказитель: предания, рассказы и народные гавенды», Rój: Księgarnia Stow. Naucz. Polskiego, Варшава, 1928, фото: Национальная библиотека Polona
В сборник «Сказки великих польских писателей» вошло произведение Ожешко «[Злые братья и дудочка]». Сюжет напоминает «Балладину» Словацкого: по приказу отца два умных сына и третий — дурак отправляются в лес по ягоды. Кто наберет больше, тот первым женится. Завистливые братья убивают менее смышленого, закапывают его, а на могиле сажают вишню. Вскоре туда приходит человек, который из ветки мастерит дудочку, и та человеческим голосом пропевает историю юноши. Это короткая притча о справедливости и правде, которая рано или поздно станет явной.
Повесть «Ad Astra», написанная Ожешко в соавторстве с Тадеушем Гарбовским, также обращается к поэтике сказки. Беловежская пуща, которую писательница неоднократно собиралась посетить (впервые ей это удалось в 1898 году), стала литературной декорацией для рассказа о польско-литовской истории, переплетенной легендами. Смену соснового леса на смешанный можно интерпретировать как вторжение захватчиков в Польшу, ветки елей — это рыцарские плащи, а свет, соперничающий с тьмой, — не что иное, как вечная борьба между добром и злом. Сама автор указывает на конвенциональность сюжета, а в словах «сказка — а может, и не сказка» прочитывается ее отношение к жанру как к содержащему зерно истины, а не представляющему собой чистый вымысел.
Picture display
standardowy [760 px]
Владислав Скочилас, «Сказка», издательство wydawnictwo Artystycznych Reprodukcyj Podhale, 1912–1936, фото: Национальная библиотека Polona
Натурализм Ожешко в полной мере раскрывается в «Свадьбе Ослинника», сказке, действие которой разворачивается в мире растений и животных. Лес готовится к свадьбе Ослинника и Мальвы, однако среди участников торжества вспыхивает бунт. Когда конфликт удается погасить, церемонию прерывает непрошеный гость. Детальные описания природы представляют собой метафору мира людей. Немного сентиментальный, барочный язык усыпляет бдительность как читателя, так и ботанических героев сказки. Из сказочницы Ожешко превращается в ценительницу фольклора и чуткого наблюдателя культурных явлений.
Болеслав Прус тоже попробовал сочетать реализм с фантастикой — и и необычайно успешно. Быль «О спящей панне и заколдованных сокровищах на дне речки», которую слушают Изабелла Ленцкая и Станислав Вокульский на руинах замка в Заславе, существует и за пределами романа в качестве детской сказки. Тем временем в «Кукле» эта история становится прозрачной аллюзией на главных героев. В волшебной легенде спящую панну, заточенную в сокровищнице на дне реки, пытается освободить кузнец, но терпит неудачу. Точно так же влюбленный Вокульский не может преодолеть превратности судьбы — социальное неравенство, неприязнь избранницы, — хотя способен пожертвовать всем ради любви. Так народная мудрость находит отражение в реалистическом романе, становится аллегорией судьбы героев, а не используется только для того, чтобы разнообразить повествование.
Когда сказка становится метафорой свободы: Реймонт
В том, что сказочные элементы составляют часть повествования в «Мужиках» Владислава Реймонта, никого убеждать не нужно. Достаточно вспомнить образ Роха, который в романе выступает в роли народного сказочника, рассказывающего невероятные истории жителям Липец:
Text
Рох рассказывал разные чудеса о королях и кровопролитных войнах, о горах, где спит околдованное войско <…>, замках, где все из золота, где зачарованные королевны в белых одеждах рыдают лунными вечерами и ждут избавителя <…>, где лежат клады несчетные и стерегут их адские духи и драконы <…>.
Picture display
standardowy [760 px]
Юзеф Глинский, «Польский сказитель: предания, рассказы и народные гавенды», Rój: Księgarnia Stow. Naucz. Polskiego, Варшава, 1928, фото: Национальная библиотека Polona
Еще интереснее читать «Камурасаки» — историю японской куклы, думающей и чувствующей, живущей среди других оживших фигурок в парижском антикварном магазине. Реймонт, конечно, был не единственным представителем «Молодой Польши», чье творчество вписывалось в конвенцию театра марионеток, но учитывая маргинальность сказочной стилизации в творчестве нобелевского лауреата, это произведение заслуживает особенного внимания. Модернистская сказка не разделяла читателей на взрослых и детей. Она делала ставку на универсальное послание, а характерный несчастливый финал контрастировал с банальной формулой «жили долго и счастливо».
Фарфоровая героиня Реймонта наделена человеческими чувствами: она переживает одиночество, любовь, разлуку с любимым, непринятие, страх. Она страдает вдали от родного края, который мы видим через проекцию счастливой страны, где «вишневые сады стоят в цвету» и «ручьи журчат по золотому песку». Поэтика сновидений еще больше подчеркивает сказочную атмосферу рассказа, написанного по просьбе редактора журнала Chimera. Ян Леманский, который рецензировал работы Реймонта в этом же журнале, заметил:
Text
Автор, словно владыка, покорив мир реальности, перевел дух, позволил себе седьмой день творения, который наполнил обожанием красоты <...> именно поэтому в сказке звучит чистейший лиризм <…>.
Нобелевский лауреат предпринял последнюю попытку обратиться к миру фантастики в 1924 году. «Бунт», который автор дополнил словом «сказка» в заголовке, — это описание борьбы героев-животных с людьми, правящими миром. И тут появляется кукла — заколдованная принцесса. Барбара Космовская так интерпретирует снятие заклятия:
Text
Этот сюжет можно прочесть как взгляд Реймонта на суть сказок: сказка, даже если она убивает, защищает от смерти. <...> Немой, который устремляется в неизвестность вместе со спасенной принцессой, — символ свободы, которую дают сказки и которую бесполезно искать в реальном мире насилия и жестокости.
Автор: Агнешка Варнке, ноябрь 2021
Перевод с польского: Ольга Чехова
Источники: Baśnie największych pisarzy polskich, wybór: K. Leżeńska, Warszawa 2000; B. Kosmowska, Reymonta siódmy dzień stworzenny, czyli odpoczynek przy baśni, [w:] Słupskie Prace Filologiczne, 1/2002; A. Kuniczuk-Trzcinowska, Jeden autor, kilka wersji. Wokół Sabałowej bajki, [w:] Wiek XIX. Rocznik Towarzystwa Literackiego im. Adama Mickiewicza, rok IX (LI) 2016; G. Legutko, Peregrynacje w czasie i przestrzeni. Wokół Baśni i legend Henryka Sienkiewicza, [w:] Studia Filologiczne Uniwersytetu Jana Kochanowskiego w Kielcach, t.28, cz.1, 2015; A. Narolska, Puszcza starożytna Elizy Orzeszkowej, [w:] Wiek XIX. Rocznik Towarzystwa Literackiego im. Adama Mickiewicza, rok VI (XLVIII) 2013.
[{"nid":"5695","uuid":"149c0660-3eab-4f7e-b15d-9a3a314fb793","type":"article","langcode":"ru","field_event_date":"","title":"\u0421\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u044c \u0432 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430","field_introduction":"\u041d\u0430 \u043f\u0440\u043e\u0442\u044f\u0436\u0435\u043d\u0438\u0438 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0445 \u043f\u044f\u0442\u0438\u0434\u0435\u0441\u044f\u0442\u0438 \u043b\u0435\u0442 \u0438\u0441\u0441\u043b\u0435\u0434\u043e\u0432\u0430\u0442\u0435\u043b\u0438 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430 \u0441\u0447\u0438\u0442\u0430\u043b\u0438 \u043d\u0430\u0447\u0430\u043b\u043e\u043c \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u0438 \u043f\u0435\u0440\u0438\u043e\u0434 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435 \u041f\u0435\u0440\u0432\u043e\u0439 \u043c\u0438\u0440\u043e\u0432\u043e\u0439 \u0432\u043e\u0439\u043d\u044b (\u0442\u043e \u0435\u0441\u0442\u044c \u0432\u0440\u0435\u043c\u044f \u0432\u043e\u0437\u043d\u0438\u043a\u043d\u043e\u0432\u0435\u043d\u0438\u044f \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u043d\u044b\u0445 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439). \u041e\u0434\u043d\u0430\u043a\u043e \u0432 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0435 \u0433\u043e\u0434\u044b \u0438\u0441\u0442\u043e\u043a\u0438 \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0439 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0443\u0441\u043c\u0430\u0442\u0440\u0438\u0432\u0430\u044e\u0442 \u0443\u0436\u0435 \u0432 \u0442\u0432\u043e\u0440\u0447\u0435\u0441\u0442\u0432\u0435 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0442\u0435\u043b\u0435\u0439 \u00ab\u041c\u043e\u043b\u043e\u0434\u043e\u0439 \u041f\u043e\u043b\u044c\u0448\u0438\u00bb (1895\u20131918).\r\n","field_summary":"\u041e\u0442 \u043f\u0430\u0440\u043d\u0430\u0441\u0441\u0438\u0437\u043c\u0430 \u0434\u043e \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u0430: 5 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439, \u043e\u043f\u0440\u0435\u0434\u0435\u043b\u0438\u0432\u0448\u0438\u0445 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0443\u044e \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u044e XX \u0432\u0435\u043a\u0430.","topics_data":"a:1:{i:0;a:3:{s:3:\u0022tid\u0022;s:5:\u002259609\u0022;s:4:\u0022name\u0022;s:33:\u0022#\u044f\u0437\u044b\u043a \u0438 \u043b\u0438\u0442\u0435\u0440\u0430\u0442\u0443\u0440\u0430\u0022;s:4:\u0022path\u0022;a:2:{s:5:\u0022alias\u0022;s:26:\u0022\/topics\/yazyk-i-literatura\u0022;s:8:\u0022langcode\u0022;s:2:\u0022ru\u0022;}}}","field_cover_display":"default","image_title":"","image_alt":"","image_360_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/360_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=657Yq-o6","image_260_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/260_auto_cover\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=58nl0Ijx","image_560_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/560_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=uyjmQphE","image_860_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/860_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=0DTNnHnI","image_1160_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/1160_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=KQjtn6cS","field_video_media":"","field_media_video_file":"","field_media_video_embed":"","field_gallery_pictures":"","field_duration":"","cover_height":"249","cover_width":"440","cover_ratio_percent":"56.5909","path":"ru\/node\/5695","path_node":"\/ru\/node\/5695"}]