«Интеллектуальный актер», о котором писали, что он «принадлежит к числу тех актеров, которые всегда играют самих себя, но которые никогда не надоедают».
Окончил гимназию им. Б. Новодворского в Кракове. В 1939 году принимал участие в Сентябрьской кампании. Был в плену у немцев, попал в лагерь для военнопленных в городе Альтенграбов, а затем в Торунь. В 1940 году был освобожден и вернулся в Краков. До конца войны работал на городской газовой станции. Во время оккупации посещал тайный театральный кружок. В 1945 году сдал экзамены в краковскую Драматическую студию при Театре им. Юлиуша Словацкого, которую закончил в 1947 году.
В начале сценической карьеры играл в краковских театрах. С 1947 по 1949 гг. был ассистентом Владислава Возьника в Краковской театральной школе, где преподавал актерское мастерство. В 1949 году начал сотрудничать с Силезским театром им. Станислава Выспяньского в Катовице, с 1954 по 1956 гг. был его художественным руководителем. С 1958 года играл в варшавских театрах: Театре Польском (1958-1959), Драматическом театре (1959-1963), Национальном театре (1964-1968). В 1968 году вернулся в Драматический театр, с 1971 по 1982 гг. был его директором. В 1976-1982 гг. был депутатом польского Сейма, однако покинул должность после введения военного положения. В 1982 году снова стал работать в Театре Польском. С 1989 года был связан с театром «Атенеум», а в 1997 году стал его художественным руководителем. С 1973 года также занимался педагогической работой: был преподавателем Государственной Высшей Театральной Школы. В 1989-1991 гг. был членом сената. С 1992 по 1993 гг. входил в Совет культуры при президенте Польши, с 1994 года был членом польской Академии знаний.
Сцена из спектакля «Дзяды» в постановке Казимежа Деймека. На фото: Густав Холоубек, 1967/68, фот. Францишек Мышковский. Дебютировал в 1947 году ролью Хариса в спектакле Юзефа Карбовского «Одиссей у феаков» в Старом театре. В начале карьеры играл в краковских театрах небольшие комедийные роли. В 1949 году переехал в Катовице вместе с Владиславом Возьником, который в течение двух сезонов руководил Силезским театром. Именно он сделал из Холоубека драматического актера и привил ему огромное уважение к художественному слову. Много лет спустя актер вспоминал:
Владислав Возьник был педагогом, которому я обязан всем, начиная базовыми знаниями и верой в то, что поэзия может быть полезной, заканчивая опекой в первые годы в катовицком театре. Он был крупнейшим знатоком театра из всех, кого я когда-либо встречал (…) Катовицкий период, с 1949 по 1956 гг., был моей главной актерской школой. Мы тогда играли для самых лучших зрителей — и для работников, и для молодой интеллигенции, очень много ездили — проехали на автобусе около 150 тысяч километров, постоянно приезжали в 40 местностей в Силезии. (М. Чанерле, «Густав Холоубек. Заметки о мыслящем актере», WАiF, Варшава, 1972).
Кадр из фильма «Санаторий под клепсидрой». На фото: Густав Холоубек, фот. Polfilm / East News В катовицком театре Холоубек дебютировал ролью старца Перчихина в «Мещанах» Горького в постановке Эдварда Житецкого (1949). В Катовице он также дебютировал в качестве режиссера, поставив «Тридцать сребреников» Говарда Фаста (1951). На силезской сцене Холоубек сыграл несколько важных ролей. Он играл в спектаклях Романа Завистовского — Оронта в «Мизантропе» Мольера (1951), Латку в «Аннуитете» Фредро (1951), Яна Казимира в «Мазепе» Юлиуша Словацкого (1953), а также в собственных спектаклях — Доктора Ранка в «Норе» Ибсена и главную роль в «Фантазии» Словацкого. Театровед Ян Павел Гавлик писал, что
«это был потрясающий Фантазий, с выраженной самоиронией, Фантазий, который с какой-то извращенной беззаботностью искал правду об окружающих, о мире и о самом себе» (Я. П. Гавлик, «Twarze teatru», Вроцлав, 1963).
Когда Холоубек был художественным руководителем театра в Катовице, он пригласил на свою сцену Тадеуша Кантора, который поставил там «Чудесную башмачницу» Лорки.
В 1956 году Холоубеку из-за тяжелой болезни легких и необходимости в смене климата пришлось покинуть Катовице. В 1957 году он поселился в Варшаве.
В Варшаве, — говорил Холоубек, — я решил сделать нечто противоположное тому, что делал до этого: с помощью своей профессии определить самого себя. Воспользоваться случаем, которым может стать любая роль, чтобы сказать то, что лично я хочу сказать с помощью того или иного персонажа; рассказать о своем взгляде на мир, мораль, о своей эстетике. Вот этому служит мое актерство. (М Чанерле, «Густав Холоубек. Заметки о мыслящем актере», WAiF, ВаршавА,1972)
Уже первая роль, которую Холоубек сыграл на сцене Театра Польского — роль судьи в «Коррупции во Дворце правосудия» Уго Бетти в постановке Марии Верциньской (1958) — стала открытием:
Я помню момент, когда Густав Холоубек впервые предстал перед варшавской публикой, — писал Збигнев Рашевский. — (…) На сцене настоящие мастодонты. И вот из глубины, справа, не прямо на нас выходит актер с неприметной внешностью, ни на кого не смотрит, садится (там, в глубине) и спокойно начинает читать газету. Мастодонты все так же витийствуют, но никто их уже не слушает. Все завороженно следят за загадочной фигурой с газетой. Это был один из самых красивых выходов, которые я видел. (З. Рашевский, «Театр в мире зрелищ», издательство Krąg, Варшава, 1991)
Кадр из фильма «Петля», реж. Войцех Ежи Хас, 1957. На фото: Густав Холоубек, фот. Polfilm/East News Анджей Владислав Краль писал о персонажах Холоубека:
Его герой всегда кажется современным человеком, независимо от костюма: Холоубека как актера интересуют постоянные элементы человеческой натуры, страсти, которые по-разному выражаются, но по сути своей всегда одинаковые. Впрочем, он терпеть не может внутреннюю стилизацию, любая стилизация эмоционального содержания ему чужда. (А. В. Краль, «Театр», 1959, № 6).
За первым варшавским «выходом» последовала роль Гёца в драме Сартра «Дьявол и Господь Бог» в Драматическом театре в постановке Людвика Рене (1960).
Из этих двух ролей — Судьи и Гёца, — писал Эдвард Красиньский, — начала вырастать легенда Холоубека, актера поколения бунтарей с горьким опытом. Его слава превратилась в миф. «Актер-интеллектуал», задумчивое, интеллектуальное актерство, противостоящее пафосу и канонам, холодная, ироничная игра, которая выражает трагизм человеческого ада и эпохи презрения. (Э. Красиньский, «Диалог», 1992, №5)
В Драматическом театра Холоубек также сыграл Эдипа (реж. Людвик Рене, 1961) и главную роль в «Гамлете» в собственной постановке (1962).
Сотрудничество с директором Национального театра Казимежем Деймеком выросло в несколько прекрасных ролей: Ричарда II в пьесе Шекспира в постановке Хенрика Шлетиньского (1964), Шпеленцкого в «Улетела от меня перепелочка» Стефана Жеромского в постановке Ежи Голиньского (1964), Риккардо в «Наместнике» Рольфа Хоххута в постановке Казимежа Деймека (1966) и, наконец, Густава-Конрада в исторических «Дзядах» Деймека (1968). После того как власти отстранили Деймека от должности режиссера, Холоубек вместе с другими актерами покинул театр.
В 1969 году Холоубек снова, теперь уже надолго, возобновил сотрудничество с Драматическим театром. Он был директором этой сцены и создал театр на высоком художественном уровне, сотрудничал с выдающимися режиссерами: Людвиком Рене, Ежи Яроцким, Мачеем Прусом, Казимежом Деймеком, Богданом Коженевским. Он создал один из лучших коллективов в послевоенной Польше. В его театре играли такие выдающиеся актеры, как Ядвига Янковская-Чесьляк, Збигнев Запасевич, Анджей Щепковский, Петр Фрончевский, Маек Вальчевский. Драматический театр выступал с гастролями в США, ФРГ, СССР. Холоубек поставил, среди прочего, «Месть» Фредро (1975) и «Гамлета» Шекспира (1979). Он делал ставку на классику, но, как всегда, искал аллюзии на современность — в роли Сехизмундо в «Жизнь есть сон» Кальдерона в постановке Людвика Рене (1969), Лира в «Короле Лире» Шекспира в постановке Ежи Яроцкого (1977), Томаса Беккета в «Убийстве в соборе» Элиота в постановке Ежи Яроцкого (1982). Кроме того, он прекрасно играл в современной драме — Скрипача в «Бойне» Славомира Мрожека (реж. Ежи Яроцкий, 1975), Фьера в «Оперетте» Гомбровича (Мацей Прус, 1980), Супериуса в «Пешком» Мрожека (реж. Ежи Яроцкий, 1981).
Премьера «Пешком» пришлась на бурные месяцы протестов, выступлений и мечтаний «Солидарности». Актерам рукоплескали зрители, критики хвалили высокую художественную ценность представления, однако запротестовала группа военных, (…) опубликовавшая в газете «Żołnierzu Wolności» открытое письмо. Это было зловещее письмо». (Э. Красиньский, «Диалог», 1992, №5).
По политическим причинам стабильность Драматического театра начала пошатываться. В 1983 году Холоубека отстранили от должности директора, а еще раньше власти закрыли Союз артистов польских сцен, председателем которого он был. Таким образом власть ответила на актерский бойкот режимного телевидения и радио после введения военного положения 13 декабря 1981 года.
Холоубек был и остается представителем вымирающего на наших глазах вида польского интеллигента — писал Януш Майхерек. — Интеллигента, который в этом случае также является великим актером, но ни на секунду не отказывается от своей интеллигентской миссии (…). Холоубек подчинил актерство способу существования, вплел его с политическую действительность, в интеллигентские правду и выбор, придал ему свои личные черты, привил публике мысль о том, что он больше, чем просто актер. (Я. Майхерек, «Холоубек», в: «Густав Холоубек. Юбилейный альбом», изд-во Wydawca Państwowy Teatr Ateneum im. S. Jaracza w Warszawie, Варшава, 1997 )
Возобновление сотрудничества с Деймеком в Театре Польском было не слишком гармоничным. За 7 лет Холоубек сыграл там всего лишь 5 ролей — в том числе Станьчика в «Свадьбе» Выспяньского (реж. Казимеж Деймек, 1984) и главную роль в «Ромуле Великом» Дюрренматта (реж. Казимеж Деймек, 1985).
В 1989 году в Театре «Атенеум» он выразительно сыграл Героя в «Малом апокалипсисе» Тадеуша Конвицкого в постановке Кшиштофа Залеского, который также поставил «Бурю» Шекспира, где Холоубек сыграл Просперо. Холоубек поставил «Мазепу» Словацкого, в котором исполнил роль Яна Казимира (1992), а также «Фантазия», где перевоплотился в главного героя. Холоубек также исполнил несколько ролей в пьесах Рональда Харвуда — он был Вильгельмом Фюртванглером в «За и против» (реж. Януш Варминьский, 1995) и Сиром в «Костюмере» (Кшиштоф Залеский, 1997). Его последние режиссерские работы — строгий, сосредоточенный на слове «Король Эдип» Софокла (2004) и «Севильский цирюльник» Бомарше (2006). Оба спектакля были поставлены в варшавском «Атенеуме». В 2008 году другая варшавская сцена, сцена Драматического театра, художественным руководителем которой актер был в 70-е и в начале 80-х годов, получила имя Густава Холоубека.
Холоубек сыграл почти в сотне спектаклей Театра Телевидения и сам перенес на телевизионный экран несколько произведений, в том числе «Коррупцию во Дворце правосудия» Уго Бетти (1970), «Фантазия», «Беатриче Ченчи» и «Кордиана» Словацкого (1980), «Гамлета» Шекспира (1974), «На дне» Горького (1994) и «Панну Маличевскую» Габриэли Запольской (1997).
Он также много снимался в кино. Первой важной ролью Холоубека стал алкоголик Куба в «Петле» Войцеха Хаса по рассказу Марека Хласко (1957). С Хасом Холоубек работал еще много раз: он сыграл Мирека в «Прощании» по Станиславу Дыгату (1958), Дзядзё в «Общей комнате» по Збигневу Униловскому (1959), Реннента в «Расставании» (1960), Дона Педро Веласкеса в «Рукописи, найденной в Сарагосе» по Яну Потоцкому (1964) и доктора Готарда в «Санатории под клепсидрой» по прозе Бруно Шульца. Сотрудничал с Тадеушем Конвицким и сыграл в нескольких его фильмах: Хозяина в «Сальто» (1965), Макса в «Как далеко отсюда, как близко» (1971), Поэта в «Лаве» по «Дзядам» Мицкевича (1989). Кроме того, снимался у Януша Моргенштерна, Леонарда Бучковского и Януша Заорского. Широкая публика знает его по телесериалу «Клуб профессора Тутки» в постановке Анджея Кондратюка, где он сыграл главную роль.
