В позднем периоде своего творчества Лем отходил от беллетристики в сторону форм, лишенных вымышленных элементов, зато более непосредственно выражающих его взгляды. К эссеистике Лем шел постепенно, причем практически с самого начала творческого пути.
Дискурсивный, а не сюжетный характер носит уже начало его раннего романа «Астронавты», где рассказывается о тунгусской катастрофе и ракетной технике. В начале фантастики совсем немного.
Эта тенденция презентации научных рассуждений практически в неадаптированном виде была тем более сильной, что Лем делал своими героями людей, для которых наука и техника были неотъемлемой частью жизни: инженеров, врачей, ученых, изобретателей, пилотов. В его произведениях отсутствуют попытки использовать альтернативную композиционную схему, где главным героем является ребенок или полный профан, которые могут задавать естественные для них вопросы на тему окружающего мира.
Герои Лема рано или поздно все равно попадают в ситуации, в которых становятся профанами. Дело в том, что самого автора интересуют проблемы, которые находятся на границе возможности человеческого познания. Фабула его романов, как правило, представляет собой в основном каркас для мысли — поэтому нет ничего удивительного в том, что через некоторое время Лем перешел на формат, выражающий его мысли напрямую, без сюжетных пристроек.
Уже «Глас Господа», написанный в 60-е, можно назвать «романом в форме эссе». Такое название оправдано как образом главного героя — выдающегося математика Петера Хогарта, склонного при случае к антропологическим размышлениям, так и самим сюжетом произведения. В нем описывается попытка прочтения «письма со звезд», которая, несмотря на участие самых светлых голов, будет заражена типично человеческим милитаризмом. Проект, объединяющий ученых, которым поручено расшифровать таинственное послание, начинает напоминать Проект Манхеттен: научный центр здесь тоже расположен в пустыни, имеется контроль со стороны властей и питаемые государственными учредителями надежды на открытие новых технологий, с помощью которых можно получить оружие массового поражения. Однако попытка создать новое оружие проваливается, причем даже не из-за «заговора» проф. Хогарта, а из-за рандомного характера эффекта Экстран (перенос взрыва). В самом этом факте Хогарт видит результат проявление величайшей осторожности со стороны «Чужих», которые должны были предвидеть и предотвратить любые деструктивные прочтения «письма».
От прочих историй о контакте «Глас Господа» отличается тем, что в нем показано абсолютное фиаско познания. Все, на что способны герои романа, — это создавать очередную мифологию Контакта, которая делает его чуть ли не Словом Божьим, созидающим Вселенную, и к тому же защищенным от интерпретаций, которые могли бы иметь смертельные последствия для человечества.
Одним из граней романа, которая пока не дождалась должного внимания, является едкая сатира на гуманизм 60-х годов, претендующий на универсализм. Неслучайно ключевые слова, которые многократно звучат в высказываниях героев, — это сообщение, контекст, код, отправитель и получатель, термины родом из структуралистской науки о языке. Участвующие в Проекте гуманисты сегодня выглядят ненужными, поскольку их идеи, пусть даже интересные, совершенно не соотносились с намеченной целью исследований.
Еще один текст на грани между художественным повествованием и эссе — «Голем XIV». Из вымышленных элементов в этом тексте — только создание искусственного разума, далеко превосходящего человеческий. Остальное — это лекции, представленные как плод размышлений суперкомпьютера, именем которого названо произведение.
Вершина эссеистики Лема — несомненно, «Сумма технологий». В книге, название которой ассоциируется с заглавием труда Фомы Аквинского «Сумма теологии», автор рассуждает о философских импликациях будущих открытий, анализируя стык техники и биологии, словно бы мимоходом вводя такие понятия, как виртуальная реальность (называемая там «фантоматикой»). Этот текст демонстрирует небывалый интеллектуальный размах. В нем рассматриваются последствия достижения человечеством такого технологического уровня, когда можно будет говорить о всемогуществе. Другая мыслительная провокация этой книги — «Пасквиль на эволюцию», где утверждается, что с инженерной точки зрения естественный отбор привел к появлению несовершенных конструкций. И хотя название говорит скорее о гротеске, сама мысль развивается крайне серьезно и заставляет задуматься о возможности постепенного замещения биологии технологией.