Не удивительно, что это заставило экипаж приложить все усилия, чтобы как можно скорее вытащить застрявшую в земле ракету и покинуть планету с таким общественным строем. Тем более, что эдемские роботы уже начали возводить вокруг места посадки космического корабля металлические конструкции, чтобы пришельцы с Земли остались здесь навсегда. Обе стороны вступили в убийственную гонку.
— Новая экспедиция? — подсказал Доктор.
Инженер невесело улыбнулся:
— Да? Я всегда с тобой. Куда? В город?
— Это наверняка означало бы столкновение, — быстро сказал Доктор. — Иначе как в Защитнике нам не пройти. А на том уровне цивилизации, которого мы общими усилиями сумели достичь, имея под рукой излучатель антипротонов, оглянуться не успеешь, как начнешь стрелять. Мы должны избежать драки любой ценой. Война — худший способ сбора информации о чужой культуре.
«Защитник» в данном случае — замаскированное название бронированной самоходной машины, оснащенной орудиями и гранатометами. В этом эвфемистическом названии отчетливо прослеживается влияние Оруэлла, которого в Польше из-за запрета тогда еще знали немногие. Ведь в человеческом космосе есть места, где «и названия и связи, которые выдаются за истинные, — маски».
Шестерых землян поражало то, что в Эдеме никто не пытался сопротивляться сложившемуся положению вещей, что общество не надеется на освобождение. Тем временем здесь начинает проявляться эффективность тоталитарной пропаганды и идеологии: «Уродства, вызванные мутациями, называются эпидемией какой-то болезни. То же самое, очевидно, происходит и со всем остальным. Чтобы покорить мир, нужно его сначала назвать. Без знания, без оружия, без организации, отрезанные от других жителей планеты, немногое они могут сделать».
«Эдем» настолько особенное произведение, что сам Лем на его тему почти никогда не высказывался. Автор биографии «Лем. Жизнь не с этой планеты» Войцех Орлиньский предположил, что автор в этом романе слишком сильно «раскрылся», вложив в его сюжет воспоминания из львовского гетто. В автобиографическом романе Лема «Высокий замок» описаны лишь детство и школьные годы, проведенные во Львове до начала войны.
После войны Лема хорошо принимали не где-нибудь, а в Советском Союзе. Когда во время его визитов подходил к концу ритуал официальных приемов с участием советских писателей, Лема обычно окружали выдающиеся российские академики. Признание польского писателя со стороны ученых было не только данью его всесторонним знаниям — партийные функционеры заставляли их во что бы то ни стало «догнать и перегнать Запад», и именно Лем как никто другой мог показать им гуманистические аспекты их работы.