Комеда живой
Смерть Кшиштофа Комеды стала большим потрясением для его друзей. Многие дали выход своей грусти в музыке. Первым альбомом, целиком посвященным музыке Комеды, стал «Music for K» квинтета Томаша Станько, выпущенный в 1970 году.
Материал частично основан на «Джазовой мессе», написанной за три года до этого по заказу краковских доминиканцев — так братья хотели привлечь молодежь, предпочитавшую проводить досуг на джем-сейшенах в прокуренных подвалах, а не на богослужениях. В своей «Мессе» Станько не использовал никаких архаизированных стилизаций, не делал отсылок к церковной музыке. «Я считаю, что джаз, такой, как он есть, идеально подходит ко всем религиозным обрядам, вне зависимости от того, что это за религия. И не требует никаких дополнительных приемов стилизации», — говорил он в 1968 году на страницах журнала «Jazz». В инструментовке концертной версии «Джазовой мессы» — две перкуссии, два контрабаса, труба, саксофон и вокальный квартет (Novi Singers), а также любительский хор студентов Музыкальной академии. «Кирие» из «Мессы» стало одним из произведений, которое исполнили друзья покойного музыканта во время похорон на варшавском кладбище Повонзки. Еще они сыграли знаменитую «Колыбельную Розмари».
«Music for K» записали в концертном зале Национальной филармонии, что в те времена было редкостью — джазмены не выступали в таких огромных залах. И в записи слышен этот простор: инструменты звучат с более длительным эхом, чем в студии. Позже оригинальные, нетипичные концертные пространства станут важной составляющей в звуковых экспериментах Томаша Станько (он играл на заводах во время пересменки и в пустом Тадж-Махале). Этот альбом полон злобы и страсти, но одновременно он строго придерживается композиции — мы без проблем можем различить начало, кульминацию и финал. В смысловом плане он говорит об утрате и пустоте, мы не услышим здесь фортепиано, инструмента Комеды.
Роману Дылёнгу не привелось выступать вместе со Станько и Комедой. Он вспоминает, что впервые увидев их вместе на сцене, поразился их музыкальным родством. «Я думаю, что Томек был альтер эго Комеды. Он идеально вписался в этот дух, идеи Кшиштофа», — говорил Дылёнг.
Еще одним важным альбомом в память о Комеде стал записанный в июне 1972 года на студии Tonstudio Walldorf под Франкфуртом-на-Майне «We'll Remember Komeda». В записи приняли участие: Томаш Станько, Михал Урбаняк, Збигнев Сейферт, Уршула Дудзяк, Аттила Золлер, Роман Дылёнг, Питер Гигер и Армен Халбуриан. Станько, Урбаняк, Сейфейрт, Дудзяк и Дылёнг играли в разных коллективах Комеды. Мы найдем здесь композиции с пластинки «Oh, My Sweet European Home» и интерпретации написанной Комедой музыки к фильмам, («Kattorna», «Ребенок Розмари», «Нож в воде»). Они звучат иначе, чем привычные нам записи ансамблей покойного пианиста — в них бурлит энергия семидесятых, слышатся задор, аллюзии на рок, фанк, транс, вдохновленные неизвестными экзотическими музыкальными традициями. Высказывание Михала Урбаняка о новой версии «Кattorna» цитирует Тадеуш Прайзнер в статье, опубликованной в журнале «Jazz» (10/1973): «Делая аранжировку к этой композиции, я выбрал рок, поскольку мне кажется, что, если бы Комеда сочинял ее сегодня, он остановился именно на этом стиле». В произведении с пластинки «Astigmatic», выпущенной известной студией, связанной с именем Комеды, исключительно важную роль играют ударные, отбивающие карнавальные ритмы, идущие немного вразрез с основной композицией. Необходимо отметить и замечательную интерпретацию «ужасов» — «Witches» (аранж. Томаш Станько), музыкальной фантазии на тему шабаша ведьм (источником вдохновения Комеде послужило стихотворение Владислава Себылы), и «Ребенок Розмари» (аранж. Роман Дылонг). В знаменитой колыбельной музыканты разыгрывают своего рода инструментальный театр — Дудзяк нашептывает роль ведьмы на славянском псевдоязыке, контрабас исполняет роль дьявола, остальные инструменты создают таинственную атмосферу.
Кем для авторов альбома, записанного в ФРГ, был Кшиштоф Комеда?
«Я тогда недооценивал, что играю с таким великим человеком», — говорил контрабасист и композитор Роман Дылёнг в интервью Томашу Грегорчику и Янушу Яблонскому. Дылёнг участвовал в записи музыки к фильму «Нож в воде». В 1963 году он уехал в Стокгольм, где несколько раз сыграл с Комедой. Музыкант подчеркивал, что в то время его больше интересовал мейнстрим, а авангардный подход Комеды слегка отталкивал. «Кшиштоф смотрел на музыку как романтик и художник. Его композиции были как пейзажи», — считает Дылёнг.
«Он был для всех нас кем-то вроде отца», — говорил Михал Урбаняк и подчеркивал, что Комеда был не только великолепным композитором, но и ответственным лидером группы. «Он хотел, чтобы мы играли на грани гармонии, чтобы мы отваживались искать трудные ноты и, возвращаясь из путешествия в другую галактику, приземлялись на безопасной базе», — писал он в своей автобиографии. Урбаняк часто подчеркивал прямо-таки болезненное стремление Комеды к идеалу. Записав отличный фрагмент, он мог сказать: «Очень хорошо, отлично, превосходно! А теперь запишем еще раз».
«Помню, как пела с Кшиштофом в “Пивнице под Гибридами”, я была в него безумно влюблена, конечно же, платонической любовью», — так «золотую эпоху» польского джаза вспоминала Уршула Дудзяк в беседе с Анджеем Зелинским. Спустя годы она рассказала об этом жене Комеды, Зофье, на что та ответила: «Все женщины были в него влюблены». Возможно, вокальная карьера Дудзяк так бы и не состоялась, если бы не приезд Комеды в Зелёна-Гуру. Мечислав Пузицкий, пианист из зелёногурского ансамбля, предложил ему прослушать талантливую вокалистку, еще тогда школьницу. Дудзяк прогуляла урок, сославшись на сильную зубную боль, явилась в ресторан Piastowska и спела что-то из американских джазовых стандартов: «Stompin’ at the Savoy» или «A Foggy Day». Как вспоминала Дудзяк, она так переволновалась, что пела «козьим вибратом», но уже вскоре она получила предложение летнего контракта в «Гибридах». Позже она рассказывала, что Комеда:
Придавал мне смелости, потому что я всегда очень переживала и не верила в себя. Он говорил: «Уля, все хорошо, пой как можно больше». Он говорил мне, чтобы я не повторялась, чтобы забыла свои любимые интонации. Позже, когда я вела мастер-классы, я передавала эти слова своим студентам.
Томаш Станько до конца жизни возвращался к произведениям Комеды и посвятил ему два альбома. Он утверждал, что Комеда:
Никогда не доминировал над другими музыкантами. Он говорил: «Играй, как хочешь, как тебе больше нравится». Однако в итоге всегда получалось так, как он хотел.