Лагеря в Советском Союзе появились с момента его возникновения, однако лишь немногим побывавшим там удалось о них рассказать. Вероятно, малоизвестная книга Франтишека Олехновича — первое в истории литературное свидетельство о советских исправительно-трудовых лагерях, к тому же, одно из самых страшных и шокирующих.
Автор книги — белорусский писатель и гражданин межвоенной Польши, который в конце 1926 года решил переехать в БССР, поверив в якобы неограниченные возможности развития белорусской культуры. Вскоре после приезда Олехновича арестовали, судили и приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей (сам автор использует термин «концентрационный лагерь») на севере России.
В книге повествуется о семи мучительных годах, которые автор провел в печально известном лагере на острове Соловки в Белом море. Его сдержанный, чуждый сентиментальности текст изобилует подробностями повседневной жизни в лагере: ужасающие условия работы, суровый климат, антисанитария, а также постоянные конфликты между политзаключенными и уголовниками и романы между мужчинами и женщинами.
Примечательно, что многое из описанного Олехновичем в будущем стало неотъемлемым элементом лагерной прозы: цинизм и душевная черствость людей, постепенная утрата таких человеческих качеств, как жалость и сострадание, самооговор и невиновность осужденных, а еще значение надежды и юмора для выживания.
В произведениях о ГУЛАГе постоянно встречаются похожие описания методов ведения допросов, специфичный жаргон и типичные фразы охранников и заключенных («С вещами на выход!»). Все это мы находим уже в самых ранних текстах польских авторов.
Олехновичу повезло: он вернулся из лагеря живым. В 1934 году его освободили и по договоренности между Польшей и СССР обменяли на белорусского деятеля Бронислава Тарашкевича. Олехнович вспоминал пересечение польской границы как самый счастливый день в своей жизни.
В Польше он почти сразу принялся писать и чуть позже опубликовал свое сочинение на трех языках: белорусском («У капцюрох ГПУ»), польском и украинском. Польское издание, судя по всему, было первым. Олехнович хотел поведать миру правду о том месте, «где вся страна — одна большая тюрьма, и где человеческая мысль втиснута в рамки советской абсурдности». Но мир не пожелал его выслушать.