Варшава w Warszawie
В Варшаве ничто не пропадает бесследно. Разве что перестает бросаться в глаза. О «русской» Варшаве, явной и укрытой, ее архитектуре и порой витиеватой истории рассказывает писатель и книжный дизайнер Марцин Виха.
К примеру, рядом с нами, на задах Института ветеринарии. Институт переехал много лет назад. В будущем здесь планируют открыть концертный зал. А пока музыканты работают в прежних школьных помещениях. Летом играют в большой палатке.
Я часто прохожу здесь, но лишь недавно обратил внимание на место, где ограда неожиданно делает дугообразный поворот — будто кто-то решил закруглить угол или вырезал из участка круглую заплатку. Разгадка пришла ко мне, пока я искал что-то в гугле. Одна ссылка вела к другой — так по цепочке, найдя ответ на один несущественный вопрос, тут же задаешься очередными и вдруг понимаешь, что уже три часа ночи.
На плане начала XX века тут значится небольшая круглая площадка. В центре стоял памятник. Его воздвигли в честь подавления Ноябрьского восстания. А если точнее — в память о сражении при Грохове. В нескольких километрах отсюда в феврале 1831 года польские войска сдержали наступление корпуса графа Дибича-Забалканского. После длившейся целые сутки битвы русские отступили, отказавшись от штурма Варшавы. Ненадолго. Они завоевали город спустя несколько месяцев, на этот раз ударив с запада.
Picture display
standardowy [760 px]
Царский памятник в честь Сражения при Грохове, проект: Антонио Адамини, 1846–1915, фото: Варшавский государственный архив
Памятник построили по типовому проекту. Почти такой же стоит сегодня в Бородине (возможно, польское восстание сочли чем-то вроде постскриптума к наполеоновской кампании). В книге искусствоведа Петра Пашкевича читаем:
Text
Это были чугунные обелиски, увенчанные пузатым куполом и напоминавшие церковные башенки (…) пример слияния государства с Церковью, идеальное воплощение николаевской формулы: Православие, Самодержавие, Народность.
Черная железная башня. Колокольня, с которой не доносился ни один звук, исчезла во время Первой мировой, в 1916 или 1917-м году. Если из чугуна отлили пушки, то круг замкнулся — и памятник погибшим способствовал появлению очередных жертв.
*
Три поколения варшавян жили в государстве Романовых. Сто лет, от Венского конгресса до Первой мировой войны, Варшава находилась в границах России. И это было важнейшее столетие в истории города. Эпоха промышленной революции, капитализма, миграций, двух восстаний и одного переворота.
Фотографию гроховского памятника я нашел в Военной энциклопедии Сытина 1911–1915-х годов. Снимок иллюстрировал словарную статью «Варшава»:
Text
ВАРШАВА, гл. гор. Варшав. губ., бывш. столица царства Польского, кр-сть I кл., расположена на бер. Вислы.
Дальше говорится об интендантских и артиллерийских складах, железнодорожных линиях и запасных путях с заграничной шириной колеи, готовых на случай войны принять военные составы.
Picture display
standardowy [760 px]
Варшавская цитадель. Ворота смерти, фото: Адриан Грыцук / Wikipedia
Это описание напоминает рентгеновский снимок: мы видим городской скелет, без мышц и кожи. Исчезают гостиницы, дворцы, парки и концерты Шопена. Улетучивается вся красота и элегантность. Остается Цитадель в окружении фортов, казарм и складов.
Может, именно этим и была Варшава. Местом, где менялась ширина путей. Соединительным звеном между тереспольской и венской линиями. Перевалочным пунктом. Погрузочно-разгрузочной базой. Городом войска и железной дороги.
Как в этом фрагменте «Поэтического трактата»:
Text
Увозит прапорщик у стрелочника дочку,
Чтобы ей княжить в Елисаветграде.
(…)
Тобою, город, Цитадель владеет.
Прядет ушами кабардинский конь,
Едва послышится: «Смерть вам, тираны!»
Author
пер. Н. Горбаневской
Милош задел за живое. В нескольких пунктах собрал все, о чем Варшава предпочла бы не помнить, что переполняло ее отвращением и страхом — нищету, отголоски казацких пищалок, собор, революцию, восток. Не забыл даже о семечках (отсыпаемых «окоченелою рукою» лотошника).
*
Варшава целое столетие была русским городом, а польская культура отчаянно старалась сего факта не замечать.
Picture display
standardowy [760 px]
Варшава с высоты птичьего полета в 1919 году. На фото видна Саксонская площадь и православный Александро-Невский собор в Варшаве, фото: Wikipedia
Достаточно открыть самый знаменитый польский роман. «Кукла» Пруса — энциклопедия Варшавы конца семидесятых годов XIX века, сокровищница деталей, архив психологических, социальных и топографических наблюдений. С одним исключением: роман полностью игнорирует присутствие русских.
Очевидно, это побочный эффект цензуры — не имея возможности писать о крепостях и тюрьмах, Прус и словом не обмолвился о церквях и памятниках. Не замечал чуждого алфавита, не слышал чужого языка. Более десятка тысяч русских жителей — чиновников, военных, купцов — провалились как сквозь землю.
Наши школьные учителя всегда подчеркивали мастерство, с каким автор сумел преломить описываемую действительность.
Упорный бойкот реальности касался и визуальной культуры: картин, графики, фотографии. Анна Котанская в работе на тему варшавских иллюстрированных еженедельников пишет:
Text
В печатавшихся в прессе ксилографиях с варшавской тематикой, (…) последовательно не изображались русские, а также места, однозначно связанные с их присутствием в городе. Улицы и площади, отдельные здания показаны так, чтобы были как можно менее заметны вездесущие вывески и надписи на русском языке (…). В иконографии Краковского Предместья нет не только гигантского памятника бывшему наместнику Царства Польского, но и Императорского университета. Дворец Сташица, неузнаваемо обезображенный перестройкой в византийско-русском стиле начала девяностых годов, редко появлялся на гравюрах как элемент, венчающий перспективу улицы.
Нелюбовь к русским вывескам длилась долго. В 1979 году в издательстве Interpress вышла «Иллюстрированная история Польши» со множеством разноцветных картинок Юзефа Вильконя.
Особенно хорошо я запомнил сцену из 1905 года. Казаки несутся в атаку (на кабардинских конях, разумеется), рабочие в панике бегут. На втором плане возвышается ряд каменных домов — витрины забили досками, но над входом видна вывеска «RESTAURANT». Именно так: латинским шрифтом, на каком-то нейтральном, западноевропейском языке.
*
Для искусства игнорирования действительности самым серьезным и неодолимым препятствием оказался Кафедральный собор. Он появился в 1912 году в самом центре города, на Саксонской площади. Белое и огромное, здание походило на кубистское нагромождение цилиндров, куполов и арок, достойное «величия и могущества русского народа» (по словам его главного идейного вдохновителя генерал-губернатора Иосифа Гурко).
Picture display
standardowy [760 px]
Александро-Невский собор, Варшава, 1910, фото из коллекции М. Ю. Мещанинова / Wikipedia
Собор не успел состариться: его стены еще блистали новизной, когда в июле 1915 года гражданские и военные власти покинули Варшаву. Вместе с ними эвакуировались фабрики, школы, больницы, учреждения. За несколько недель уехало практически все русское население города.
До сих пор впечатляет лаконичное описание из «Варшавских воспоминаний» Антония Слонимского:
Text
Миг, отпечатавшийся более всего в моей памяти, — выход русских из Варшавы. Белый китель русского городового, стоящего у ворот Саксонского сада, был неотъемлемой частью пейзажа моего детства. Когда однажды мы с отцом вышли на балкон, то сперва даже как бы почувствовали, а потом только заметили эту отрадную перемену. У садовой ограды не было городового. Отец взял меня за руку, я помню, как он сжал ее. Мы стояли и смотрели на опустевшую улицу.
Author
Антоний Слонимский, «Варшавские воспоминания», изд-во Czytelnik, Варшава, 1957
Так вот и совершается история: одним прекрасным утром исчезает городовой в белом форменном мундире. То, чего не хотели видеть, перестает существовать. (В худшем случае, меняет цвет мундира.)
После обретения независимости реальность догнала восприятие. Византийско-русские фасады Саксонского дворца были сорваны. Русские памятники уничтожены (только Сократ Старынкевич, уважаемый жителями городской голова, продержался на своем постаменте до 1944 года).
Picture display
standardowy [760 px]
Работы по сносу Александро-Невского собора в Варшаве. На втором плане дворец Брюля и фрагмент Саксонского дворца, 1925, фото: www.audiovis.nac.gov.pl (NAC)
Сносу собора предшествовали долгие споры. Какое-то время обсуждалась возможность переделать его в католический костел или даже храм божественного провидения или мавзолей страданий польского народа. А в конце концов — его взяли и разобрали. Сначала колокольню, затем корпус. Всё это в надежде, что историю можно перехитрить. Достаточно избавиться от белого кителя.
*
Однако в Варшаве ничто не пропадает бесследно. Разве что перестает бросаться в глаза. Руины, оставшиеся после сноса, рассеялись по городу. Собор врос в ДНК города.
Прошло сто лет. Русская Варшава здесь по-прежнему есть. Мы все еще находим ее следы — будь то часть плана, перспектива улицы, купол церкви, фасад в стиле петербургского классицизма. Иногда какая-то мелочь: сохранившийся фрагмент мозаики. Икона.
Picture display
standardowy [760 px]
Форт Бема, Варшава, фото: Францишек Мазур / AG
Военные избавились от части укреплений. В старых фортах пооткрывались новые организации, галереи, кафе. Мы вершим в них обряды современного мещанства. А потом неожиданно — где-то на фотовыставке, фудмаркете, приеме — вновь замечаем красный царский кирпич.
Автор: Марцин Виха, март 2020
Марцин Виха — художник-график, писатель. Занимается дизайном обложек, плакатов и логотипов. Публикуется в крупных польских общественно-литературных журналах. Лауреат престижной литературной премии «Нике» за книгу «Вещи, которые я не выбросил».
Источники:
Piotr Paszkiewicz: Pod berłem Romanowów. Sztuka rosyjska w Warszawie 1815–1915, Instytut Sztuki PAN, Warszawa 1991, s. 167-168;
«Военная энциклопедия», под ред. В. Ф. Новицкого и др., т. 5, Спб.: изд-во И. В. Сытина, 1911–1915;
Anna Kotańska: Ilustratorzy i drzeworytnicy czasopism ilustrowanych drugiej połowy XIX w., „Almanach Muzealny”, t. 1, 1997, s. 114–115;
Antoni Słonimski: Wspomnienia warszawskie, Czytelnik, Warszawa 1957, s. 82.