Панденсовна, или Цыганский язык глазами поляков
В первой половине XIX века появляются первые этнографические работы, посвященные цыганам. О них пишут Тадеуш Чацкий, Игнаций Данилович и Теодор Нарбутт. Последний издал в Вильне «Исторический очерк цыганского народа» (1830), куда вошел словарь диалекта литовских цыган, который стал первым собранием цыганских слов на польском языке.
Однако среди польских писателей следы знания цыганского языка можно обнаружить и раньше. Впервые они появляются у Яна Потоцкого. В написанной в конце XVIII века «Рукописи, найденной в Сарагосе» один лингвистический вывод подразумевает определенное знакомство с языком цыган:
«Среди испанских цыган я широко известен под именем Пандесовны. Это — достословный перевод на их наречие моего родового имени — Авадоро».
Исследователь и знаток культуры польских цыган Ежи Фицовский объясняет, что это заключение основано на определенных лингвистических познаниях (Avodoro означает «aqua de oro», а Панденсовна по-цыгански — «pańi de sovnakaj», то есть то же самое). Такие знания в то время встречались необычайно редко. Они свидетельствуют о всесторонней образованности Потоцкого, но уж точно не о гипотетической открытости польской культуры по отношению к чужакам. К тому же, сведения о цыганах редко черпались из первых уст: чаще всего люди повторяли то, что слышали от других.
Польский цыганский роман
Так было и с главной польской книгой XIX века с цыганским мотивом. Написанная в 1854 году «Хата за околицей» Юзефа Игнация Крашевского рассказывает о браке оседлого цыгана Тумра с дочерью сельского крестьянина Мотруной; это единственный в польской литературе роман о цыганах. Однако, по словам Фицовского, образ цыганской жизни у Крашевского строится на «стереотипах, взглядах деревенских жителей на цыган, а также, вероятно, на каких-либо иностранных письменных источниках» (диалоги в тексте Крашевского основаны на опубликованном в Париже словарике баскских цыган, чей язык имел крайне мало общего с диалектом цыган из Центральной Европы). В результате, — говорит Фицовский, — персонажи пользуются чужим для себя языком и руководствуются чужой мотивацией. Исследователь отмечает у писателя отсутствие реального интереса к быту цыган и подчеркивает, что получить информацию об этом народе было бы трудно «из-за недоступности языка кочевников и их недоверия».
Несмотря на эти недостатки, а может, и благодаря им, «Хата за околицей» стала одной из самых популярных книг плодовитого Крашевского. О ее популярности свидетельствует опера Игнация Яна Падеревского «Манру» (1901), написанная на либретто Альфреда Носсига. В 1924 году по мотивам книги Артур Твардыевич снял фильм «Цыганка Аза».
Бездомные и безбожные
Конечно, второстепенные цыганские мотивы можно найти и в других произведениях польской литературы, таких как «Дзяды» или «Пан Тадеуш». О цыганах Мицкевич писал и в «Лекциях по славянской литературе», из которых, в частности, следует, что цыгане лишены религиозности: «Они живут с нами на протяжении веков; встречаются цыгане богатые, цыгане отважные, но никто еще не видел цыгана набожного». Поэт также доказывает, что цыганам чуждо понятие собственности. В конце он задает, по-видимому, риторический вопрос: «Цыгане храбрые, смекалистые, кажется, будто ко всему у них есть способности, только они не веруют. Как сделать так, чтобы они осели на земле?»
Тема цыган в XIX веке вновь возникает в драме Юзефа Коженевского «Цыгане», почти полностью основанной на «Историческом очерке» Нарбутта. Фигура цыгана (а чаще — цыганки) появлялась и как экзотический мотив романтической лирики (например, в «Цыганке» Ленартовича) — это был символ инаковости, дикой жизни, страстной любви. Еще реже, чем глубокие знания на тему цыганской жизни, встречаются попытки понять цыган и эмпатия к ним — они есть в стихотворении Казимира Глинского «Цветок степи». «В драматургии и беллетристике XIX века цыган оставался неизвестным существом» — говорил Фицовский.
В ХХ веке одним из главных поклонников цыган был Юлиан Тувим. Благодаря этому увлечению он создал несколько прекрасных стихотворений, в том числе «Цыганскую библию» и поэму «Из песен Малгожатки».
Ганг, который течет через Мазовше
Цыгане и их язык — наконец-то в непосредственном, аутентичном виде — попали в главное течение польской культуры лишь во второй половине ХХ века. Это произошло благодаря Ежи Фицовскому. Фицовский, который в середине века два года провел с цыганским табором и выучил цыганский язык, был одним из последних исследователей, имевших доступ к живой цыганской культуре, рождавшейся во время кочевничества — romano drom. В 1964 году коммунистическая власть, проводившая широкомасштабную «акцию продуктивизации», остановила кочевки последних таборов, обязав цыган вести оседлый образ жизни.
Именно Фицовского мы должны поблагодарить за то, что нам известно о цыганах сегодня — эти сведения содержатся в обширной монографии «Цыгане на польских дорогах», а также нескольких других книгах, посвященных встречам с цыганами и их культурой. О последней он говорил, что это «отдельный край, который находится везде и одновременно нигде, вне общества, за рубежами истории», и называл ее «Гангом, который течет через Мазовше».
Первой попыткой ввести в польскую литературу цыганскую поэзию можно считать перевод Ежи Фицовским стихотворений Папуши (1951). Большим поклонником и пропагандистом творчества Папуши был и Юлиан Тувим. Для самой поэтессы присутствие в польской литературе закончилось плохо. Проклятая своим народом, обвиненная в предательстве, Папуша пережила нервный срыв.
В 2013 году творчество и личность Папуши пережили ренессанс популярности благодаря фильму Иоанны Кос-Краузе и Кшиштофа Краузе «Папуша». Ее стихотворения вдохновляют музыкантов и композиторов: примером может служить хотя бы оратория Яна Канты Павлюськевича «Арфы Папуши».
Ежи Фицовский и Папуша. Фото: Национальный цифровой архивЕдут разноцветные кибитки...и не только
Кажется, полнее и правдивее всего цыганская судьба отразилась в польской поп-музыке: в текстах многих песен чувствуется настоящая печаль, ностальгия и эмпатия к цыганскому народу — даже несмотря на то, что часто эти мотивы, как и сама «цыганская» музыка, являются лишь воображением о настоящей цыганской жизни и цыганской любви.
Конечно, многие из этих произведений повторяют известные стереотипы — например, о свободном цыгане. Часто появляются в них и такие элементы, как яркие одежды, вольная, наполненная музыкой жизнь цыган, или мотив путешествия, танца, песни. К самым известным подобным пеням относятся «Сегодня настоящих цыган уже нет» («Dziś prawdziwych Cyganów już nie ma») Марыли Родович на текст Агнешки Осецкой, «Играй, красавец-цыган» («Graj piękny Cyganie») Ирены Сантор, песня «Мы, цыгане, мчимся с ветром» («My Cyganie, co pędzimy z wiatrem») и «Едут разноцветные кибитки табором» («Jadą wozy kolorowe taborami») на слова Ежи Фицовского, который, кстати, писал песни и на цыганском языке.
Цыганские мотивы также встречаются в песнях «Чумбалалайка» и «Цыганка» — обе исполняет Халина Куницкая.
Цыганский рок-н-ролл
О том, что история польской поп-музыки достаточно сложная и не ограничивается лишь присвоением себе цыганских мотивов, может свидетельствовать фигура Михая Бурано. Этот происходивший из этнической группы ловари (его отец Василь руководил Ансамблем песни и танца молдавских цыган) певец был одним из главных вокалистов первой фазы польского рок-н-ролла, участником таких команд, как Rythm 'n' Blues, Czerwono-czarni и Niebiesko-czarni. То, что иногда было непонятно, на каком языке он поет, только придавало ему шарма. Здесь — наверняка по-английски:
Необычна история сотрудничества Бурано с Ежи Фицовским. Последний написал для него текст песни «Я возьму в дорогу золотой месяц» («Wezmę w drogę złoty księżyc») на цыганском языке. Бурано пел: «Ława ande drom sownakuno ćchon».
Позже Бурано выступал с группой Leske Rom, пока в 1968 году не уехал из Польши.
- Он выигрывал заграничные фестивали, основал супергруппу, но не смог ее удержать. Он менял пседонимы, пробовал, и не без успеха, строить карьеру во Франции, Италии и Америке, но в конце концов как сквозь землю провалился. Говорят, он живет где-то в Африке, но ни у кого, даже у близких родственников, нет его контактов, — вспоминал Михая Бурано Марек Каревич, автор альбома «Big Beat».
Автор: Миколай Глиньский, апрель 2014. Перевод с польского: СГ
Источники: «Romowie w Polsce i Europie», ред. Петр Борек (2007), «Romowie 2009: miedzy wędrówką a edukacją» (2009), «Słownik Literatury Polskiej XIX» (статья «Цыган» под редакцией Ежи Фицовского), книги Ежи Фицовского: «Cyganie na polskich drogach» и «Demony cudzego strachu».