Над чашей ангела. 10 вымышленных баров и кафе польской литературы
Хождение по барам в наши пандемичные времена стало недоступным развлечением. Однако любители литературы как-то перебиваются, ведь к их услугам рестораны, пивные и забегаловки, придуманные писателями и поэтами — достаточно открыть нужную книгу в нужном месте. Игорь Белов составил краткий путеводитель по вымышленным питейным заведениям польской литературы, снабдив его ценными рекомендациями относительно меню и развлечений.
Picture display
standardowy [760 px]
Открытка с иллюстрацией Константы Гурского к балладе Адама Мицкевича «Пани Твардовская», 1914, фото: Музей литературы / East News
Что заказать: гданьскую водку «Goldwasser»
Чем заняться: пить, плясать, свистеть, балагурить, разглядывать чертей на дне стакана
Клиентура: шляхтичи, солдаты, портные, судьи, иногда нечистая сила
В харчевне «Рим» происходит действие знаменитой баллады Адама Мицкевича «Пани Твардовская» (1822), написанной по мотивам польской народной легенды о шляхтиче, продавшем душу дьяволу. Веселье там царит поистине дьявольское:
Text
Носогрейки хлопцы курят,
Пьют в дыму, едят в дыму,
Пляшут, свищут, балагурят
И орут на всю корчму.
На скамейке пан Твардовский
Развалился, как паша.
Служит весь синклит бесовский
Колдуну. Гуляй, душа!
Author
Перевод Дмитрия Кедрина
Picture display
standardowy [760 px]
Современный пан Твардовский с пылающим «дьявольским» напитком в корчме «Рим» в Суха-Безскидзкой. Фото: Гжегож Козакевич / Forum
Название харчевни играет в сюжете ключевую роль: в свое время пан Твардовский заключил с чертом договор, променяв на сверхъестественные способности свою бессмертную душу. По условиям договора, «в Варшаве и в Париже» «выполнял весь ад без спору / сотни прихотей» шляхтича, а дьявол получал в свое распоряжение душу Твардовского в том случае, если бы тот вдруг появился в Риме. Пан Твардовский, не будь дурак, в Рим и не собирался, однако нелегкая занесла его в харчевню с тем же названием. Влив в себя очередную стопку гданьской старки (к слову, герой баллады пьет весьма элитарный напиток — настойку на кореньях и травах, которую производили жившие в Гданьске голландцы, называлась она «Goldwasser», то есть «Золотая вода»), пан Твардовский видит на дне стакана чёрта, который напоминает ему о долге:
Text
Вспомни ж, пунктами какими
Договор кончался наш:
Если мы сойдемся в Риме —
Там ты душу нам отдашь.
Пробил час... Ясновельможный!
Ты попался, старый плут.
Посмотри, неосторожный:
Ведь харчевню «Рим» зовут.
Author
Перевод Дмитрия Кедрина
Пан Твардовский, впрочем, тоже не лыком шит — весьма кстати он вспоминает, что в договоре с «князем тьмы» есть еще один пункт: прежде чем отправиться в ад на вечные муки, он может подвергнуть чёрта трем испытаниям. Последнего, третьего испытания бес не выдерживает: пан Твардовский предлагает посланнику ада сойтись с его сварливой супругой и заменить ей отправившегося в пекло мужа. Слыша грозный голос пани Твардовской, которая приближается к харчевне, черт в ужасе бежит прочь.
Picture display
standardowy [760 px]
Кадр из фильма Яна Рыбковского «Мужики», фото: WFDiF / Filmoteka Narodowa – Instytut Audiowizualny / fototeka.fn.org.pl
Что заказать: полкварты рисовой водки, селедку и махорку
Чем заняться: выпить-закусить, потолкаться среди знакомых, послушать музыку, узнать новости, пуститься в пляс, чтоб половицы скрипели, столы дрожали, звенели бутылки и опрокидывались рюмки, а корчма ходила ходуном
Клиентура: деревенские мужики и бабы, в основном жители села Липцы — молодежь, мужики постарше, женщины, в своих красных юбках и платках напоминающие распустившиеся мальвы
Если вы попытаетесь найти на карте Польши село Липцы, где разворачивается действие романа польского писателя Владислава Реймонта «Мужики» (1904 — 1909), принесшего его автору Нобелевскую премию по литературе за 1924 год, то наткнетесь на деревню Липцы Реймонтовские. Однако местонахождение изображенной в романе деревни совершенно иное. Липцы из романа «Мужики» («Chłopi») — собирательный образ польского села той далекой эпохи, когда функции телевидения и прессы выполнял деревенский костёл, а сельский дом культуры с дискотекой и баром успешно заменяла корчма.
Picture display
standardowy [760 px]
Кадр из фильма Яна Рыбковского «Мужики», фото: WFDiF / Filmoteka Narodowa – Instytut Audiowizualny / fototeka.fn.org.pl
В корчме встречаются, чтоб поболтать об урожае и ценах на зерно, посплетничать и обсудить последние новости, выпить с горя или на радостях, но главным образом — наплясаться до упаду, так, чтобы хотя бы на время забыть о тяжелом крестьянском труде и беспросветной нужде:
Text
Пар пятьдесят кружилось огромным колесом, колыхавшимся от стены к стене, поющим, пьяным от веселья и удали. Опрокидывались бутылки, гасли лампы, в избе наступала ночь, и только огонь в печи, раздуваемый вихрем пляски, вспыхивал, сыпал искрами, и в кровавом свете его едва маячила кружившаяся толпа, так тесно сбитая, что не различить было человека от человека. Взвивались белыми крыльями кафтаны, мелькали юбки, ленты, платки, разгоряченные лица, сияющие глаза. Неистовый топот, пение, крики — все смешалось. Кружилось огромное веретено с оглушительным шумом, и шум этот через открытую в сени дверь летел в снежную морозную ночь.
Author
Перевод Марии Абкиной
Picture display
standardowy [760 px]
Что заказать: любой напиток, который в состоянии свалить вас с ног
Чем заняться: пить до дна, танцевать фокстрот, целоваться, говорить по душам, торговаться с чертом за бессмертную душу
Клиентура: влюбленные пары, одинокие пьяницы, поэты, переживающие кризис среднего возраста
Стихотворением «Бар “Под Дохлым Псом”», написанным в 1937 году, Владислав Броневский поздравил себя с сорокалетием. Душевное смятение и напряженная внутренняя борьба — вот основные эмоции его лирического героя, отправляющегося в кабак:
Text
Сердце вот-вот заплачет —
и не пойму, о чём;
выпить пора мне, значит,
в баре «Под Дохлым Псом».
Author
Перевод Сергея Шоргина
Picture display
standardowy [760 px]
Владислав Броневский на приеме. Фото: Владислав Славный / Forum
Собутыльники у поэта не совсем обычные. Он «соображает на троих» с проскользнувшим вслед за ним ноябрем — «вещуном заботы», «сборщиком увядших листьев», а также с дьяволом в лихо заломленной на затылок шляпе-котелке. А вокруг — дым коромыслом и отчаянная гульба:
Text
И рассказы пошли, покатились;
в зале пары в фокстроте сцепились,
все орут и целуются шумно,
по-дурацки, зловеще, бездумно,
словно катятся пьяной волною,
до утра по залу снуют…
Молча пью у стены — и со мною
ноябрь с дьяволом пьют.
Author
Перевод Сергея Шоргина
Стихотворение это — своеобразная вариация на тему баллады Мицкевича «Пани Твардовская». Лирический герой Броневского тоже торгуется с чертом, пытаясь заложить душу в обмен на возможность еще разок прожить свои сорок лет, но с любовью и попутным ветром в парусах, и чтобы в крови разливалась радость, а не спиртное. Но дьявол, как выясняется, потерял к сделке всякий интерес:
Text
«К чему мне душа поэта, —
глумился рогатый хам, —
в тебе уже крови нету,
её ты отдал стихам…»
Author
Перевод Сергея Шоргина
Picture display
standardowy [760 px]
Что заказать: пиво, маринованные огурчики
Чем заняться: пить, слушать музыку, громко спорить, стуча ложкой по тарелке, чтобы привлечь к себе внимание
Клиентура: извозчики, припозднившиеся завсегдатаи баров, мистики и бродяги
Послевоенные скитания выдающегося польского поэта Константы Ильдефонса Галчинского закончились возвращением в Польшу — в 1946 году он с семьей поселился в Кракове. Ночному Кракову посвящена его фантасмагорическая поэма «Заговоренные дрожки», похожая на музыкальную сонату. Музыки здесь и правда много, как и нагнетаемого саспенса, что роднит поэму Галчинского с «Медным всадником» Пушкина.
В финале сомнамбулической одиссеи по ночному городу герой поэмы оказывается в извозчичьем трактире. Почему именно «извозчичьем»? В те времена ночных баров в Кракове было не так уж много, а кабак для кучеров пассажирских экипажей, где можно было отдохнуть между сменами, работал круглосуточно:
Text
А в извозчичьем трактире,
в самом лучшем месте в мире,
пар клубится облаками,
и усы над котелками
нависают с темной целью,
словно жизнь над колыбелью,
и в башку со всех сторон
бьется вальс «Веселый слон».
Author
Перевод Иосифа Бродского
Picture display
standardowy [760 px]
Константы Ильдефонс Галчинский, фото: Иллюстрированный концерн Kurier Codzienny — Архив иллюстрации / Национальный цифровой архив
Где же находится это «самое лучшее место в мире»? Поэтическое воображение Галчинского разместило его на углу никогда не существовавших, выдуманных улиц — Кпярской и Коминярской (что можно перевести как «на углу Зубоскальской и Трубочистов»). Увы, эта забавная топографическая деталь не сохранилась ни в переводе Иосифа Бродского, ни в переводе Асара Эппеля.
Зато в версии Бродского появляется еще один трактир: «Добрался до дома, где трактир “У негров” / (э-эх, жизни не жалко за этот дом!)». Это уже переводческая вольность, поскольку в оригинале нет никакого трактира, а есть знаменитый краковский «Дом под неграми» — историческое здание на углу Мариацкой площади в Кракове, где находилась одна из старейших городских аптек. Фасад здания и по сей день украшает барельеф с изображением двух эфиопов — отсюда и народное название дома. Понятно, что в переводе эту деталь пришлось бы сопровождать комментарием, так что Бродский, скорее всего, умышленно заменил аптеку на трактир. Атмосфера поэмы от этого не пострадала, ведь лирический герой Галчинского (и его alter ego) — ночной гуляка, любитель пошататься по барам. А вот в откровенно эпатажном, сюрреалистическом переводе Виктора Сосноры эти строчки выглядят совсем уж шокирующе и зловеще: «Мы присели на крыльце “Морг для негра” у дома этажа. / Над крыльцом висели негры с неживыми телами».
Picture display
standardowy [760 px]
Кадр из фильма Войцеха Ежи Хаса «Петля» (1957), снятого по одноименному рассказу Марека Хласко. На фото: Хелена Маковская, Густав Холоубек, Влодзимеж Скочилас, Стефан Бартик. Фото: Polfilm / East News
Что заказать: двести грамм водки, селедку и портер
Чем заняться: помочь буфетчице повесить на стену плакат «Борьба с алкоголизмом — твой священный долг!», угощать случайных знакомых, слушать гармониста с пустыми глазами, напиться и подраться
Клиентура: бывшие джазмены, брошенные любовники
«Кто пил, тот будет пить. Остановка тут не предусмотрена», — говорит один из персонажей рассказа Марека Хласко «Петля» из его книги «Первый шаг в облаках» («Pierwszy krok w chmurach», 1956), по которому режиссер Войцех Хас снял свой дебютный одноименный фильм с Густавом Холоубеком в главной роли. Куба, протагонист рассказа, и рад бы остановиться, но тормоза у него уже не работают. Разрываясь между любимой женщиной и бутылкой, он пытается «завязать», но еще больше грязнет в алкогольном болоте. Выйдя из отделения милиции после очередного пьяного недоразумения, он отправляется в ближайшую рюмочную. Бар называется «Под Орлом» — это типичная дешевая распивочная ранней ПНР:
Text
Пахло пивом, залежалой закуской и прогорклым жиром; под потолком раскачивались липкие ленты с приставшими к ним засохшими мухами. Над буфетом широко распростерло крылья чучело орла. Рядом висели плакаты. «Алкоголь — твой враг!», — прочитал Куба. «Вступай в ряды шахтеров!», — призывал другой плакат. «Даже забавно», — подумал он и усмехнулся. Подошел к стойке и щелкнул пальцами. Подошла буфетчица.
— Стопку водки, — сказал Куба, сдвинув шляпу на затылок.
Author
Перевод Игоря Белова
Picture display
standardowy [760 px]
Бар на углу в Брюсселе, фото: Герт Кретчман / ullstein bild / Getty Images
Что заказать: пиво с привкусом обманутой надежды
Чем заняться: купить валюту, нотную рукопись Моцарта и динамит, играть в домино или карты, проиграться в пух и прах, писать стихи у барной стойки, завязывать сомнительные и опасные знакомства
Клиентура: карточные шулеры, бродяги, маньяки, роковые женщины
У Константы Ильдефонса Галчинского есть стихотворение «Кафе-бар “Океан”» (1946), написанное им в странствиях по Европе после окончания Второй мировой войны. Изображен в нем полуподпольный бар где-то на окраине Брюсселя:
Text
Окраина Брюсселя.
Харчевня «Океан».
Здесь отдых и веселье
пропойц и шулеров.
Трактирщик — тусклый некто —
как тень торчит за стойкой,
какие-то субъекты
играют в карты бойко (...)
Здесь девочек — о, боже! —
Как звезд в небесной ложе.
Под рокот телефона
глядит трактирщик сонно
на лица их и спины
в табачном сизом дыме,
на лак ногтей карминный
над кружками пивными.
Author
Перевод Александра Ревича
Кафе-бар «Океан» — это метафора идущей ко дну европейской цивилизации, не выдержавшей испытаний войной и концлагерями. Некоторые — пусть и довольно слабые — надежды поэт возлагает разве что на культуру, которая над бездной «Океана» всплывает «между обломками надежды / и над крушеньем вер». Правда, всплывает она в образе морской мины.
Picture display
standardowy [760 px]
Кадр из фильма Войцеха Смажовского «Песни пьющих», фото: Яцек Дрыгала / Kino Świat
Что заказать: водку «Żołądkowa gorzka»
Чем заняться: пытаться прийти в себя после лечения в наркологической клинике
Клиентура: интеллигентные варшавские алкоголики
Если бы бар «Чаша ангела» существовал в действительности, он располагался бы в окрестностях площади ООН в Варшаве — именно там живет главный герой романа выдающегося польского писателя Ежи Пильха «Песни пьющих» (2000), интеллектуал, литератор и горький пьяница Ежи П. После каждого запоя (их он пафосно именует «триумфальным киром») этот обаятельный, но совершенно безвольный человек оказывается в наркологической клинике, в отделении для страдающих делирием, то есть «белой горячкой». А выйдя из отделения для «делирантов», герой первым делом направляет свои стопы в ближайший к дому кабак:
Text
И я входил в бар «Чаша ангела» и, для порядка, выпивал четыре по пятьдесят. Затем покупал в соседнем магазине бутылку водки и смело бросался в бой с безобразием, творящимся у меня дома. Ибо справиться с непрестанно усугубляющимся хаосом в покинутой моими женами квартире на трезвую голову я был не в состоянии, хотя и упорно пытался, будучи по природе своей педантом.
Author
Перевод Ксении Старосельской
Picture display
standardowy [760 px]
Что заказать: порцию воспоминаний о старых добрых временах
Чем заняться: мечтать о том, что однажды снова станешь полубогом с пистолетом в одном кармане и пачкой банкнот — в другом
Клиентура: безработные киллеры
Песню «Кафе убийц» («Knajpa morderców») написал в середине 1960-х годов легендарный польский поэт, бард, публицист, солдат Армии Крайовой, узник концлагеря Эбензее в Австрии, идейный коммунист, потом антикоммунист и парижский эмигрант Станислав Сташевский, отец знаменитого Казика, лидера польской рок-группы «Kult». В этом кафе собираются вышедшие в тираж наемные убийцы, сидят, выпивают и надеются, что из мрака ночного города наконец-то появится заказчик с чемоданом денег. Выглядят эти отставные киллеры зловеще, хотя, по мысли автора, они «на лицо ужасные, добрые внутри», как в другой популярной песне.
Text
Сидят они с премерзкими минами,
зато сердца у убийц голубиные.
Банд главари, души свободные,
некогда рыцари, теперь безработные.
За барной стойкой, где радио воет,
бывший убийца стаканы моет.
Холодом веет, но по привычке
сидят убийцы, ломают спички.
Author
Перевод Игоря Белова
Если вам не хватает в жизни адреналина, можно заглянуть к убийцам «на огонек». Но как туда попасть? «Дорогу не спрашивай у прохожих, / спрашивай сердце — оно поможет», — пишет Сташек Сташевский.
Picture display
standardowy [760 px]
Площадь Спасителя в Варшаве, фото: Енджей Новицкий / Agencja Gazeta
Что заказать: жареную кашанку, рюмку водки из молодого картофеля, бокал крафтового пива
Чем заняться: ломать копья о судьбах Польши и Европы
Клиентура: молодые варшавяне право-консервативных взглядов
«Кровавой кишкой» в Польше когда-то называли кашанку — традиционное блюдо польской кухни, представляющее собой кишку, набитую кашей и мясной требухой (иными словами, кровяную колбасу). А в романе современного польского писателя Кшиштофа Варги «Жесткач» («Masakra», 2015) это название бара на площади Спасителя в Варшаве, где собираются молодые интеллигенты право-консервативных взглядов, ревностные католики, глашатаи особого пути Польши. В те времена, когда писался роман, у власти в Польше находилась центристская партия «Гражданская платформа», и правый дискурс еще не стал мейнстримом. Так что «Кровавая кишка», куда на рюмку водки заходит главный герой романа, музыкант-алкоголик Стефан Колтун во время своих похмельных блужданий по вечерней Варшаве — это оазис тогдашней польской политической оппозиции. Не без иронии писатель разместил этот вымышленный бар на площади Спасителя, которую варшавяне прозвали площадью Хипстера — в действительности здесь проводит время молодежь левых взглядов. Поэтому-то главный герой, сторонник эмансипации женщин и противник расизма, чувствует себя в «Кровавой кишке» как «гей в баре для гомофобов или гетеросексуал в баре для геев, как гой среди евреев или еврей среди антисемитов». Правда, кухня в этом рассаднике консервативной мысли, ничего не поделаешь, отличная:
Text
Из бара доносился запах жареной кашанки; здесь была лучшая кашанка во всем городе, а также великолепная ливерная колбаса. За барной стойкой наливали исключительно экологическое пиво небольших пивоварен, а также водку для гурманов. (...) Стефан был вынужден признать, что в баре консерваторов водка была лучше, чем у либералов.
Author
Перевод Игоря Белова
Picture display
standardowy [760 px]
Кадр из сериала «Ослепленные огнями», фото: HBO
Что заказать: двойную водку со льдом
Чем заняться: припудрить ноздри кокаином и танцевать до утра под музыку модных диджеев
Клиентура: «золотая молодежь», любители ночной жизни, варшавские «сливки общества», бандиты, наркодилеры
В варшавский клуб «Вифлеем» регулярно наведывается Яцек, главный герой романа популярного польского писателя Якуба Жульчик «Ослепленные огнями» («Ślepnąc od świateł», 2015). «Вифлеем» считается самым модным местом в Варшаве: здесь лучшие диджеи, превосходные вечеринки, продолжающиеся до утра. Прообразом «Вифлеема» считается столичный клуб «Новый Иерусалим», располагавшийся в Иерусалимских Аллеях и закрытый в 2016 году.
В отличие от рядовых посетителей клуба, Яцек приходит сюда не отдыхать, а работать — он торгует кокаином. Именно здесь, в «Вифлееме» начинается череда его неприятностей, составляющих фабулу этого остросюжетного, брутального, жестокого и очень талантливо написанного романа, по которому Кшиштоф Сконечный в 2018 году снял сериал с великолепными Робером Венцкевичем и Яном Фрычем в главных ролях. И библейская аллюзия в названии клуба — не случайность. История, рассказанная Якубом Жульчиком — это Голгофа современного человека, променявшего свою внутреннюю свободу на красивую, но пустую жизнь.
[{"nid":"5695","uuid":"149c0660-3eab-4f7e-b15d-9a3a314fb793","type":"article","langcode":"ru","field_event_date":"","title":"\u0421\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u044c \u0432 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430","field_introduction":"\u041d\u0430 \u043f\u0440\u043e\u0442\u044f\u0436\u0435\u043d\u0438\u0438 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0445 \u043f\u044f\u0442\u0438\u0434\u0435\u0441\u044f\u0442\u0438 \u043b\u0435\u0442 \u0438\u0441\u0441\u043b\u0435\u0434\u043e\u0432\u0430\u0442\u0435\u043b\u0438 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430 \u0441\u0447\u0438\u0442\u0430\u043b\u0438 \u043d\u0430\u0447\u0430\u043b\u043e\u043c \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u0438 \u043f\u0435\u0440\u0438\u043e\u0434 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435 \u041f\u0435\u0440\u0432\u043e\u0439 \u043c\u0438\u0440\u043e\u0432\u043e\u0439 \u0432\u043e\u0439\u043d\u044b (\u0442\u043e \u0435\u0441\u0442\u044c \u0432\u0440\u0435\u043c\u044f \u0432\u043e\u0437\u043d\u0438\u043a\u043d\u043e\u0432\u0435\u043d\u0438\u044f \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u043d\u044b\u0445 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439). \u041e\u0434\u043d\u0430\u043a\u043e \u0432 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0435 \u0433\u043e\u0434\u044b \u0438\u0441\u0442\u043e\u043a\u0438 \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0439 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0443\u0441\u043c\u0430\u0442\u0440\u0438\u0432\u0430\u044e\u0442 \u0443\u0436\u0435 \u0432 \u0442\u0432\u043e\u0440\u0447\u0435\u0441\u0442\u0432\u0435 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0442\u0435\u043b\u0435\u0439 \u00ab\u041c\u043e\u043b\u043e\u0434\u043e\u0439 \u041f\u043e\u043b\u044c\u0448\u0438\u00bb (1895\u20131918).\r\n","field_summary":"\u041e\u0442 \u043f\u0430\u0440\u043d\u0430\u0441\u0441\u0438\u0437\u043c\u0430 \u0434\u043e \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u0430: 5 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439, \u043e\u043f\u0440\u0435\u0434\u0435\u043b\u0438\u0432\u0448\u0438\u0445 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0443\u044e \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u044e XX \u0432\u0435\u043a\u0430.","topics_data":"a:1:{i:0;a:3:{s:3:\u0022tid\u0022;s:5:\u002259609\u0022;s:4:\u0022name\u0022;s:33:\u0022#\u044f\u0437\u044b\u043a \u0438 \u043b\u0438\u0442\u0435\u0440\u0430\u0442\u0443\u0440\u0430\u0022;s:4:\u0022path\u0022;a:2:{s:5:\u0022alias\u0022;s:26:\u0022\/topics\/yazyk-i-literatura\u0022;s:8:\u0022langcode\u0022;s:2:\u0022ru\u0022;}}}","field_cover_display":"default","image_title":"","image_alt":"","image_360_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/360_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=657Yq-o6","image_260_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/260_auto_cover\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=58nl0Ijx","image_560_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/560_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=uyjmQphE","image_860_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/860_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=0DTNnHnI","image_1160_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/1160_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=KQjtn6cS","field_video_media":"","field_media_video_file":"","field_media_video_embed":"","field_gallery_pictures":"","field_duration":"","cover_height":"249","cover_width":"440","cover_ratio_percent":"56.5909","path":"ru\/node\/5695","path_node":"\/ru\/node\/5695"}]