Ида (Агата Тшебуховская) с самого детства воспитывалась в монастыре, а сейчас и сама собирается стать сестрой милосердия. Но прежде чем принять обет, она должна познакомиться со своей единственной родственницей. Такое условие ставит ее наставница. Встреча с теткой Вандой (Агата Кулеша), судьей коммунистического суда, которая в сталинское время вела громкие политические процессы, становится столкновением двух характеров. Циничная женщина средних лет и молодая чистая девушка садятся за стол, а в разговоре Ида узнает, что она еврейка, а ее родители были убиты во время войны. Сама она выжила благодаря помощи местного священника и таким образом попала под опеку монахинь. Чтобы узнать семейную тайну, героини решают найти место, где похоронены их близкие.
Павликовский о польской истории
Во время фестиваля в Гдыне многие говорили о фильме Павликовского как об ответе на «Колоски» Владислава Пасиковского. Но само сравнение этих двух картин кажется неуместным. Владислав Пасиковский создал на экране публицистический триллер, шитый белыми нитками, Павликовский совершенно меняет пропорции.
Его фильм — не о Холокосте, не о вине поляков перед евреями, не о сталинском терроре, который определил послевоенную историю Польши. Все эти мотивы, хотя и чрезвычайно важны, являются лишь фоном для рассказа о встрече двух противоположностей, о выборе своего жизненного пути и об идентичности, которую приходится подвергнуть переоценке.
Павликовский никого не обвиняет и не бередит раны. Он рассказывает о молодой женщине, которая задает себе вопрос, кто же она. Встреча с красивым саксофонистом (Давид Огродник, в котором есть что-то и от Джеймся Бонда и от Збигнева Цибульского), пробуждает в ней лавину сомнений: должна ли она, перед тем как принять обет, насладиться жизнью вне стен монастыря, не станет ли монашеская жизнь просто попыткой скрыться от серой реальности? Павликовский задает эти вопросы без пафоса, как бы мимоходом. В «Иде» нет новых сенсационных правд, нет сцен, могущих ввести зрителя в некий мистический транс. Медленный ритм и длинные статические кадры становятся частью динамичного роуд-муви.
Мир в ч/б
Когда на встрече с продюсером Павел Павликовский сказал, что хотел бы снять эту историю в черно-белом варианте и к тому же в уже несколько десятилетий не используемом формате 4:3, то услышал в ответ: «Павел, ты уже не студент, не валяй дурака!».
Но выбор формы не был ни валянием дурака, ни случайностью. Камера Лукаша Жаля который был награжден в Гдыне как лучший оператор, сужает экранное пространство. Здесь нет широких панорам, есть концентрированные кадры, в которых каждый элемент имеет значение.
После первых показов «Иды» актеры полушутя рассказывали, что Павликовский режиссирует даже выход курицы на третьем плане. Однако такой исключительный перфекционизм не делает фильм ходульным, менее гибким, менее живым. Наоборот — именно благодаря вниманию ко всем самым мелким деталям, на экране оживает совершенно аутентичный мир. В нем есть дыхание и естественность, проистекающая не от чрезмерной свободы, а от абсолютного профессионализма.
Большую роль в работе над картиной сыграл Лукаш Жаль, один из самых талантливых молодых операторов польского кино. Изначально планировалось, что он будет лишь ассистировать Рышарду Ленчевскому, постоянному члену команды Павликовского, но в связи с его болезнью Жаль взял на себя всю работу.
На экране он отдает дань уважения великим мастерам кино. В «Иде» можно заметить «следы» Ежи Вуйчика — выдающегося оператора фильмов «Пепел и алмаз» и «Мать Иоанна от ангелов», но количество аллюзий, цитат и «поклонов» — это настоящая проверка эрудиции зрителя. В «Иде» можно найти образы из «До свидания, до завтра» Моргенштерна и фильмов французской Новой волны, фильмов Бергмана, Брессона и Дрейера. Жаль оживляет на экране атмосферу 60-х, в этом ему помогают популярные песни, которые в фильме поет Иоанна Кулиг (под аккомпанемент саксофона Давида Огродника).
Агата Кулеша — награда за роль