Изучал историю в Кракове в Ягеллонском университете (1893-1895), а также философию в Лейпциге (1895) и Берлине (1896). В студенческие годы состоял в радикальных молодежных организациях. В Берлине познакомился со Станиславом Пшибышевским, который оказался близок ему по духу — они зачитывались одними и теми же книгами по демонологии и сатанизму. Также познакомился с Винцентием Лютославским, который устроил ему пребывание в Испании (1897-1898), где Мичинский изучал испанскую и польскую мистику, товянщину, философию Платона и Ницше, а также испанскую живопись (в особенности творчество Франсиско Гойи) и драму (главным образом, Кальдерона). По возвращении в Польшу поселился в Варшаве, но продолжал много путешествовать. Побывал в Гомеле, Кракове, Петербурге и Москве (где установил контакты с российским Братством труда — близкой толстовству религиозной общиной). Посетил также Хеллерау под Дрезденом, где познакомился с работой тамошнего театра и Института Жак-Делькроза, а также посетил образцовые рабочие поселки. Свои произведения публиковал в журналах Chimerа (1901-1907) и Krytyka (1901-1914).
Часто бывал в Закопане (1904-1906), познакомился с Виткацием и его окружением. Провозглашал идеи панславизма, выступал с антигерманских позиций. Во время Балканской войны уехал в Софию в качестве корреспондента еженедельника Świat (1912/1913), участвовал в съезде общества «Сокол» в Праге (1912) и в созванном по инициативе Пилсудского съезде деятелей национально-освободительного движения в Закопане (1912). Перед Первой мировой войной часто читал лекции на территории Галиции. Во время войны, в 1915-1918 гг., находился в Москве, Петербурге и в Белоруссии. Участвовал в жизни польской творческой диаспоры, сосредоточенной вокруг С. Ярача и Виткевича. Участвовал в работе Литературно-артистического кружка Польского дома в Москве, состоял офицером по воспитательной работе в корпусе Ю. Довбора-Мусьнецкого. Сотрудничал с выходящей в Москве газетой Gazetа Polskа, а также с изданиями «Русское слово» и «Русские ведомости», познакомился с Константином Станиславским. Живо реагировал на революционные события, радостно встретил Февральскую революцию, но Октябрьский переворот не принял. На обратном пути в Польшу был ограблен и убит крестьянами, похоронен в поселке Малые Малыничи вблизи города Чериков.
Мичинский дебютировал в 1896 году в театре «Атенеум» поэмой «Лазарь!» о жизни нищего артиста; в этом же году была поставлена его натуралистическая пьеса «Марцин Луба», написанная совместно с Игнацием Мацеевским-Севером.
В 1902 году вышел сборник его стихов «Во мраке звезд» (W mroku gwiazd), который вместе с включенными в роман «Нетота» произведениями представляют собой основной корпус поэтического творчества Мичинского. Эти стихотворения, очень тепло принятые критикой, выходят за рамки традиции авторов «Молодой Польши». В этой книге автор предпринял попытку оригинального осмысления символизма и даже использовал сюрреалистические элементы. Она отличается необычным ассоциативным рядом и отсутствием связи между отдельными картинами, которые призваны передавать необычные, сложные психические состояния и сонные видения, в которых причудливо сочетаются мистика, садизм и эротика (цикл "In loco tormentorum"). Особенно большие надежды Мичинский связывал с написанными в экспрессионистском духе пьесами, которые он безуспешно предлагал к постановке на сцене, участвуя в драматургических конкурсах, бесконечно исправляя и переделывая тексты, вступая в переговоры с театрами и режиссерами. От наполненной поэтикой сна драматургии он доходит до формулы театра, представляющего собой философско-социальную мистерию. Мичинский понимал мир как бесконечно повторяющуюся и безысходную борьбу добра со злом, где Люцифер является трагической эманацией Бога. Он выступал за духовное усовершенствование мира в целом, а также своей страны и общества в частности. В свои произведения Мичинский вплетал мессианские и панславянские мотивы, использовал политические аллегории и гротеск, смешивал реальные и гротесковые сцены («Князь Потемкин»), применял технику сновидений и театрализованные состояния сознания («Базилисса Теофану»), («Польские фермопилы»). Облеченная в драматургическую форму театральная мысль сближает Мичинского с такими реформаторами театра, как Г. Крэг, Выспяньский, а затем и Виткевич.
Идеи Мичинского были реализованы лишь спустя годы. Событием стала варшавская постановка «Князя Потемкина» режиссера Леона Шиллера на музыку Кароля Шимановского (1925); она оказала большое влияние на театральную жизнь того времени, вызвала многочисленные положительные отзывы критиков (в частности, Жеромского и Виткевича), которые отмечали большую художественную ценность формального новаторства драмы.
После Второй мировой войны важными событиями культурной жизни были премьеры пьес «Во мраке золотого дворца, или Базилисса Теофану» (Познань, 1967) и «Польские фермопилы», поставленной на основании рукописи и разрозненных фрагментов произведения (Гданьск, 1970).
Такие романы Мичинского, как «Нетота» (1910) и «Ксендз Фауст» (1913) также содержат приметы новаторства и эксперимента. В них автор активно использовал экспрессионистские и символические выразительные средства. В этих произведениях Мичинский осуществляет историософский синтез, использует мифы, символы и притчи. Он рассказывает о метафизической трагедии человека, говорит о необходимости внутреннего преображения, провозглашает идею свободы — индивида, народа и всего мира. В них также присутствовали катастрофические элементы, характерные для литературы межвоенного периода. Мичинский был легендарной личностью: этому способствовала необыкновенная поверхностность его идей, хотя он изображал из себя мага и «обладателя тайного знания». Выспяньский, который не испытывал симпатии к Мичинскому, высмеял его в своем «Освобождении» (Одиночка, Маска 5), а Виткевич вывел его под видом Мага Хилдерика в романе «622 падения Бунга».
Творчество Мичинского было популярно не только при его жизни. После Первой мировой войны его избрали своим патроном сосредоточенные вокруг журнала Zdrój экспрессионисты, о его творчестве позитивно высказывались многие видные деятели искусства (Виткевич написал: «Один Мичинский демонстрирует этот бросок или скорее тигриный прыжок в будущее нового искусства всего мира»). И после Второй мировой войны критики интересовались творчеством Мичинского; он до сих пор считается одним из самых любопытных и оригинальных авторов своей эпохи.