Барбара Влодарчик, тележурналистка
На Майдан я прилетела за две с половиной недели до расстрела Небесной сотни. Я много разговаривала с людьми, хотела понять причину их гнева. Для меня Майдан — это шахтер Рома, который плюнул на все и приехал из Донбасса в столицу, или киевский бизнесмен Артем, которому надоела коррупция.
Когда я думаю о Майдане, вспоминаю две сцены и чувствую два разных запаха.
Сцена первая. Январский вечер 2014 года. Я сижу в красивом кафе в центре Киева. Почти все столики заняты симпатичными молодыми людьми. В двухстах метрах отсюда бурлит революция, там холодно, а здесь — тепло, пахнет хорошим кофе.
Вдруг все затихает. Гости кафе смотрят на двери. Я не вижу, кто вошел, но и так понимаю, можно сказать, чую по запаху. Это мой собеседник — Рома из самообороны Майдана. Крепкий молодой мужчина в военной куртке, небритый, грозный. Он приехал с Донбасса и живет на Майдане уже три месяца. Рома настолько пропитан запахом дыма из буржуйки, что от аромата кофе не остается и следа. Это странно. Ведь у того Майдана, который показывают по телевизору, нет запаха.
Сцена вторая. Вооруженный милиционер проверил мое журналистское удостоверение. На территорию так называемого Антимайдана не может зайти никто посторонний. Территорию охраняют люди в форме. Без разрешения никто не может отсюда также выйти. Как в армии. Сторонники Януковича живут в отличных военных палатках. Внутри стоят печи, никаких тебе вонючих буржуек. Никакой анархии.
Комендант Антимайдана, молодой бизнесмен Александр Зинченко, с гордостью показывает мне правила поведения в лагере. Я сразу обращаю внимание на его ухоженные руки и запах хорошего одеколона. С тех пор Антимайдан ассоциируется у меня с парфюмерным запахом. Хорошо звучит: парфюмированный Антимайдан.
Есть и третья сцена. Кладбище в Днепре (Днепропетровск — прим.ред.) Двести восемьдесят могил тех, кто погиб на востоке Украины. Половина безымянных. На табличках только номер и надпись «Временно неустановленный защитник Украины». Однако самое сильное впечатление производят десятки свежевыкопанных – на всякий случай – могил .
Самые горькие слова, описывающие драму украинцев, я прочитала в Фейсбуке одного украинского журналиста в первую годовщину Майдана. «Год назад у нас была Небесная сотня, сейчас — Небесные тысячи». Ужасно. Тем не менее, сегодня, несмотря ни на что, вопреки всему плохому, Майдан живет. И это вселяет оптимизм.
Якуб Шимчак, фотограф. Снимок, который он сделал на Майдане, был в Польше назван «Лучшей фотографией десятилетия»
Меня покорила культура Майдана. Я приехал из другой страны и мог наблюдать за тем, как на моих глазах рождается что-то красивое, чистое. Люди учились любить свою страну, хотели отстаивать свои права. Благодаря Майдану я лучше понял нашу, польскую, историю. Я понял, почему люди шли в «Солидарность», почему рисковали собой и своими близкими. Я — молодой человек, не помню этой части польской истории, но на Майдане все это для меня ожило, стало понятным.
Расстрел Небесной сотни — это самое страшное, что я видел в жизни. Сначала людей поливали холодной водой из водометов, потом начали стрелять. В самом страшном сне я не мог себе такого представить! Работали профессионалы, которые стреляли, чтобы убить, а не обезвредить. Невозможно забыть преступное совершенство этих профессиональных убийц.
В день расстрелов мне, двум журналистам из Италии и французу удалось пробраться к баррикаде, которая была расположена ближе всего к администрации президента. Мы обратили внимание на двух мужчин. Один бежал с покрышкой, а второй — с коктейлем Молотова. Они хотели сделать дымовую завесу, которая помешала бы снайперам. Одного из них, Анатолия Жаловагу, остановила пуля. Один выстрел в голову. Второй мужчина сначала оттащил его, а потом стал на колени и начал оплакивать покойного друга. Это был немой плач. Именно там я сделал снимок, который стал известным и побеждал на разных конкурсах.
Признаюсь, меня преследовала мысль, что я получаю награды благодаря смерти человека. С такой проблемой сталкиваются практически все фоторепортеры, которые снимают войну или другие кровавые события. Мы фотографируем смерть, а потом получаем за это награды. Это страшно. Мое внутреннее состояние улучшилось после встречи с семьей погибшего героя Небесной сотни Анатолия. Я очень боялся этой встречи. Не знал, что буду говорить, как буду себя вести, но, когда понял, что для мамы, брата Анатолия этот снимок важен, сразу стало легче. Я увидел в глазах его близких боль, горечь, страдания, но не только это. Они очень гордились Анатолием и этот снимок служил доказательством его геройства.
Позже журнал, в котором я работаю, сделал выставку моих фотографий с Майдана. Сначала их показывали на Замковой площади в центре Варшавы, потом выставка поехала в Европейский парламент. Она была уже и в разных городах Украины. Надеюсь, что в ближайшем времени ее покажут в Киеве.
Олена Леоненко, польская актриса, украинка
Мы поехали на Майдан с польским писателем Янушем Гловацким, чтобы увидеть настоящее лицо Украины. Майдан у меня ассоциируется с пробуждением, освобождением человека. Огромное впечатление на меня произвела самоорганизация Майдана. Каждый знал, что он должен сделать, старался выполнить свое задание наилучшим образом. Для этого не нужны были политики. Я встретила там коллег, украинских актрис, которые приходили убирать, делали бутерброды.
Никогда не забуду этот огонь в глазах людей. В них что-то тогда пробудилось. Может, душа, может, дух, а может, человек, которому удалось победить в себе раба. Второе, что меня поразило — это любовь. Люди встречались, влюблялись, находили там друзей.
На Майдане родился новый человек. Красивый, смелый, свободный. Больно, что сейчас этот новый человек тонет в море демагогии политиков, тонет в море крови.
Кароль Кус, музыкант, лидер группы «Taraka»
Я находился дома, в Польше, следил за тем, что происходит в Киеве, узнавал информацию через СМИ, но в какой-то момент понял, что должен туда поехать. Свою солидарность с нашими соседями я выразил в песне «Podaj rękę Ukrainie» («Протяни руку Украине»), которую мы зимой 2014 года исполнили на сцене Майдана.
Майдан стал для меня холодным душем. Я увидел революцию, впервые увидел людей, которые были готовы платить жизнью за свои идеалы, за свои ценности. Я увидел уставших мужчин и женщин со светящимися глазами. После всех встреч, разговоров с этими людьми я просто не мог спать по ночам.
История, которая мне больше всего запомнилась, случилась после победы Майдана. Она касается украинской журналистки Лидии Панькив, которая в прямом эфире сказала об убийствах ее друзей, об ответственности СМИ. Позже в интервью польскому телеканалу она призналась, что в самые тяжелые дни на Майдане, ее и многих других украинцев поддерживала моя песня «Podaj rękę Ukrainie». Для меня это было откровением и огромной честью.
Что я думаю сейчас об Украине? Многое. Мир не хочет слышать о том, что происходит на Донбассе. Запад говорит, что он устал от украинской темы. Ужасно, что мы являемся свидетелями возрождения на Западе национализма. Это происходит и в Польше. Мне кажется, что мы потеряли бдительность. Вместе с национализмом растут антиукраинские настроения. Меня это очень пугает. С этим что-то надо делать.
Если говорить об Украине, то, боюсь, что эта прекрасная страна может потерять шанс, который она получила на Майдане. Да, на Донбассе идет война, но, мне кажется, что власти могли бы и активнее реформировать страну.
Текст: Евгений Климакин