Сквозь стены, заборы, ограды,
стремясь не попасться врагу,
не дрейфя при виде засады,
как черная кошка, бегу.
Спасаясь от пёсьего лая,
в морозы, и в дождь, и в жару,
в который уж раз начинаю
смертельную эту игру.
Большой мешок под мышкой,
лохмотья на плечах,
и — бег без передышки,
а где-то в сердце — страх.
Мой долг — не спать ночами
и в сотый раз рискнуть,
чтоб можно было маме
поесть хоть что-нибудь.
Сквозь стены, сквозь дыры и щели,
нет разницы — ночь или день,
голодный, пронырливый, смелый,
скольжу я тихонько, как тень.
А если я буду однажды
за шиворот схвачен судьбой —
застреленным может быть каждый,
не жди меня, мама, домой.
Не кличь напрасно, милая,
и не рыдай, склонясь.
Мне будет пыль могилою
да уличная грязь.
Лишь на губах упрямо
один вопрос замрет:
о кто же тебе, мама,
хлеб завтра принесет?