Все началось с лодки
По легенде Лодзь, крупный город в центре современной Польши, основал некий Януш, путешествовавший на лодке по лесной реке. Он остановился на ночлег, как вдруг начался дождь. Януш вытащил лодку на берег, перевернул ее вверх дном и укрылся под ней от дождя. Утром ему так приглянулись эти далекие, но прекрасные места, что он решил остаться здесь навсегда. Со временем к нему присоединились и другие люди. Так здесь возникло целое поселение. В память о событиях тех лет оно получило название Лодзь, то есть ‘лодка’ по-польски.
Первое упоминание о Лодзи относится к XIV столетию, однако городское право она получила лишь в 1423 году по указу короля Владислава Ягелло. Термин «город» обозначает правовой статус поселения (в частности, освобождение от ряда повинностей, например, панщины), а не его размер или уровень развития. На протяжении нескольких столетий Лодзь была тихим провинциальным городком, а ее население не превышало 1000 человек. Жители города в основном занимались сельским хозяйством и даже не помышляли о производстве текстиля. Ситуация резко поменялась в 1820 году, когда Лодзь, после разделов Польши оказавшаяся в составе России, была объявлена «фабричным городом».
Земля обетованная
Фабричный город мог рассчитывать на государственные дотации, а инвестиционные льготы должны были привлечь сюда крупный бизнес. Лодзь очень многим обязана Раймунду Рембелинскому, поляку и чиновнику, заинтересованному в экономическом процветании города. Именно он отвечал за тщательно продуманный план нового города, учитывавший зеленые насаждения и транспортные артерии. Еще один поляк, подготовивший почву для дальнейшего развития Лодзи, — философ и экономист Станислав Сташиц. Сташиц приехал сюда в 1825 году, чтобы определить индустриальный потенциал города. После своего визита он написал, что «это место естественным образом предназначено для суконных фабрик, а в еще большей степени для льняных и хлопчатобумажных мануфактур». На вердикт Сташица повлиял тот факт, что в регионе протекало множество рек, а окрестные леса обеспечивали достаточные запасы дерева.
История показала, что оба они оказались правы: еще до конца XIX столетия Лодзь, где в 1820 году проживало всего 767 человек, превратилась в крупнейший европейский центр текстильной промышленности и бурно развивающийся мегаполис, население которого перевалило отметку в триста тысяч жителей. Темпы роста города были просто невероятными. Лодзь росла в четыре раза быстрее, чем Манчестер и Гамбург. К концу XIX века Лодзь была в состоянии соперничать с Москвой на огромных рынках Российской империи. К началу Первой мировой войны население города достигало почти полумиллиона человек.
Открывшиеся экономические возможности привлекали в город все новых и новых людей, а рост населения порождал новые экономические возможности. Безусловно, ускорению этого процесса способствовали благоприятные исторические обстоятельства, в частности, отмена таможенных пошлин между Польшей и остальной частью Российской империи и отмена панщины. Последнее означало, что крестьяне отныне могли сами выбирать, где им трудиться, и многие перебрались в Лодзь в поисках лучшей жизни. Многие верили, что город станет «землей обетованной» и принесет им свободу и деньги, вот почему город получил свое библейское прозвище. Однако мало кто из крестьян, прибывших на эту «обетованную землю», обнаружил здесь кисельные реки с молочными берегами. Бывшие крестьяне пополнили ряды городских рабочих, которые, как правило, зарабатывали мало. Тем не менее большинство из них уже не хотело возвращаться обратно в село.
Этническая мозаика
Большинство приезжих крестьян составляли поляки, однако достижения технического прогресса принесли прежде всего немецкие мигранты. Именно немецкие ткачи первыми прибыли в Лодзь и сумели основать здесь влиятельную общину, к которой относились фабриканты и управляющие многими фабриками в городе. Первую фабричную трубу — символ Лодзи — построил в 1838 году Людвиг Гейер, мануфактурщик немецкого происхождения. Важнейшую роль в развитии города сыграла еще одна национальная община — евреи. Из еврейской среды вышло множество бедных неквалифицированных рабочих, но и немало владельцев заводов, врачей и торговцев. Еврейским фабрикантам, например, знаменитому Израэлю Познанскому, принадлежала значительная часть городского бизнеса. Вплоть до межвоенного периода евреи составляли большую часть немногочисленной интеллигенции города, занятого в первую очередь зарабатыванием денег. Русские же, оккупировавшие эту часть Польши, доминировали среди чиновников и военных. Они были наименее многочисленной из ключевых национальных групп Лодзи. Именно они добились прокладки железной дороги в 1866 году, что облегчило транспортировку товаров и ресурсов, а тем самым способствовало экономическому росту. Этническую мозаику дополняли также выходцы из Чехии, Англии и Франции.
В 1914 году, перед началом Первой мировой войны, в Лодзи проживал почти миллион человек. 50 % населения города составляли поляки, 30 % евреи. В городе насчитывалось 70 тысяч немцев и 6,5 тысяч русских. В XIX — начале ХХ столетия все эти национальности сосуществовали довольно мирно. Лодзь по праву можно было назвать плавильным котлом культур: на улицах города можно было услышать разные языки (идиш, немецкий, польский, русский), встретить людей, возвращающихся из костела, православной церкви или синагоги, наблюдать, как отмечают еврейские и христианские праздники.
Разумеется, это не означало, что конфликтов не было вовсе. В 1892 году в городе прошла первая общепольская стачка и другие волнения, во время которых не обошлось без кровопролития. Кроме того, в XIX веке Лодзь участвовала в не увенчавшихся успехом польских восстаниях против русского правления, что повлекло за собой усиление русификации города. И все же в целом золотой век Лодзи был временем гармонии. Многие полагают, что в ее основе лежала общность интересов. И простые рабочие, и текстильные магнаты полагали, что конфликты вредят бизнесу. И это было действительно так: только в условиях мирного сосуществования «четырех стихий» Лодзь могла развиваться такими фантастическими темпами.
Большая тройка
Некоторые промышленники сколотили в Лодзи огромное состояние. Многие из них построили себе целые дворцы, которые сохранились до сих пор. Одним из богатейших горожан был немец Карл Шайблер, которому одно время принадлежало почти 15 % городской земли. Шайблер славился своей бескомпромиссной рабочей этикой: он приходил на работу вместе с рабочими (в пять часов утра) и оставался на рабочем месте до позднего вечера. Его извечным соперником был уже упомянутый еврейский текстильный магнат Израэль Познанский. Во многих импозантных зданиях, построенных этим сказочно богатым бизнесменом, сегодня находятся важнейшие учреждения Лодзи. Монументальный необарочный дворец Познанского сегодня занимает Музей истории Лодзи, а в неоренессансной резиденции, подаренной им дочери по случаю свадьбы, располагается ректорат Медицинского университета. Шайблера, Познанского, а также Людвига Гейера называют «Большой тройкой» лодзинской текстильной индустрии.
Лодзинские магнаты строили целые частные кварталы с домами для рабочих, промышленными зданиями и впечатляющими жилыми резиденциями. В районе «Ксенжи млын», созданном Шайблером, была огромная прядильная фабрика, больница, магазины и даже пожарная часть. Многочисленные промышленные комплексы в городе включали белильные и ткацкие фабрики, красильни, печатные цеха и вспомогательные предприятия, такие как газовые и кирпичные заводы. Имевшиеся в изобилии водные источники обеспечивали бесперебойную работу паровых машин.
В результате резкого увеличения населения город развивался довольно хаотично, что было особенно заметно в пригородах. Власти не справлялись с городским планированием. Тем не менее золотой век оставил после себя множество выдающихся образцов архитектуры. Помимо дворцов текстильных королей, построенных с большим вкусом, а также промышленных зданий, которые сегодня считаются памятниками истории, в Лодзи появилось немало красивых доходных домов. Так, несомненно заслуживают внимания здания в стиле ар-нуво на Пётрковской улице — самой известной улице города.
Ужасы войны
Первая мировая война оказала сильнейшее влияние на судьбу Лодзи. Пожалуй, главное — это то, что после ее окончания город стал столицей одного из важнейших административных регионов возрожденной независимой Польши. Это означало, что если раньше за Лодзью была закреплена прежде всего роль индустриального центра, то теперь сюда переехали различные государственные учреждения (в частности, органы судебной власти). Сотрудники этих учреждений пополнили немногочисленные ряды местной интеллигенции, что отчасти облагородило облик города. В свою очередь это подстегнуло театральную и артистическую жизнь Лодзи. Кроме того, в городе появилась своя радиостанция, вещавшая в радиусе 200 км. И все же на протяжении всего межвоенного периода город оставался тем, чем он был в предыдущем столетии, а именно колыбелью текстильной промышленности. Большинство жителей Лодзи по-прежнему трудились рабочими на фабриках. Потеря российских рынков вызвала экономические сложности, однако несмотря на это Лодзь сохранила свое положение ведущего польского индустриального города. Космополитичным местом Лодзь оставалась до Второй мировой войны: в 1939 году в Лодзи проживало 670 тысяч жителей, более половины населения составляли поляки, 35 % евреи и 10 % немцы.
Многолетнюю гармонию прервала Вторая мировая война. Еще до ее начала в городе нарастало напряжение на национальной почве, а война окончательно положила конец мультиэтническому характеру Лодзи. Немецкие войска уничтожили еврейскую общину и причинили много страданий полякам. После войны прошлого было уже не вернуть.
Новая идентичность
Сегодня Лодзь пытается обрести новую идентичность. Процветающий промышленный город, который когда-то называли «польским Манчестером», после коллапса текстильной промышленности, вызванной политическими переменами и глобализацией, сегодня больше напоминает «польский Детройт»: население стремительно уменьшается, а уровень безработицы неуклонно растет. И все-таки в городе чувствуется особый дух прошлого — времени, когда различные этнические группы мирно сосуществовали друг с другом во имя всеобщего благоденствия. Этот дух можно почувствовать, например, в бывших промышленных зданиях, в которых сейчас — после ревитализации — разместились бутики, лофты и музеи.