Игорь Белов: Борис Борисович, Вы впервые оказались в Польше. С какими чувствами? Вы ждали этого визита?
Борис Гребенщиков: Я очень давно хотел приехать в Польшу! И приехал сюда с чувством радостного ожидания.
ИБ: В одной из Ваших песен упоминается Шопен. А какие еще ассоциации — культурные, политические — вызывает у Вас Польша?
БГ: Ну, Шопена вы уже назвали... Называть имена всех поэтов-классиков я, пожалуй, не буду. Леха Валенсу я тоже не буду называть, хотя это, безусловно, знаковая фигура. Вообще, несмотря на давнюю историю «любви» между Россией и Польшей, эти две культуры всегда были очень близки, и как бы они ни боролись между собой, они все равно питали друг друга.
ИБ: В Вашей авторской программе «Аэростат» на «Радио России» Вы однажды поставили композицию польской фолк-исполнительницы — краковянки Марии Помяновской...
БГ: Я Марию очень люблю, мы с ней вчера переписывались! Очень надеюсь с ней повидаться.
ИБ: А каких еще польских музыкантов Вы слушали?
БГ: Довольно многих... Я ходил на концерты польского рока, я слушал Чеслава Немена в Ленинграде, к нам приезжали «Czerwony Gitary», устраивались подпольные джем-сейшены с польскими музыкантами, все это было. Но, честно говоря, все они оказали на меня меньшее влияние, нежели «Битлз». Просто потому, что они так или иначе были вторичны по отношению к оригиналу. Хотя, с другой стороны, что такое оригинал?..
ИБ: Какие у вас впечатления от Варшавы? Многие считают, что в этом городе многовато серого цвета...
БГ: Если бы мы с Вами сидели в Париже, зеленого или красного цветов тоже было бы не очень много. Я думаю, люди просто почему-то привыкли видеть в сером плохое. Но то, что вижу я — красиво.
ИБ: То есть, красота в глазах смотрящего?
БГ: Абсолютно. Всегда. На сто процентов. И, кстати, этот город не такой уж серый — смотрите-ка, вон красная крыша, вон зеленый сад...
ИБ: За этим домом с красной черепичной крышей, на который мы сейчас смотрим, находится отель «Бристоль», где в свое время около двух лет прожил Александр Вертинский.
БГ: Так вот почему меня туда так тянуло! Вы знаете, мы должны были жить там, но потом планы поменялись. А вот в Шанхае мне доводилось останавливаться напротив дома, где жил Вертинский...
ИБ: У него в Польше была большая армия поклонников...
БГ: Ну, еще бы.
ИБ: Кстати, в Польше Вас слушают не только здешние россияне, украинцы и белорусы. Мои знакомые польские интеллектуалы тоже любят Ваши песни.
БГ: Вот это очень интересно! Знаете, мы только что были с концертами на Украине, и я, хорошо зная тамошнюю публику, специально подбирал для исполнения на концерте песни, где много слов. «Зимнюю розу», например. И когда мы летели сюда, я в самолете прикидывал, что сыграть завтра в Варшаве. Клуб, где мы будем выступать — он «стоячий»?
ИБ: «Stodoła»? Да, там танцпол. Кстати, «stodoła» по-польски значит «сарай» или «овин».
БГ: Представляете полный сарай людей, которые больше двух часов будут стоять и слушать слова? Нет, они не смогут. Они устанут.
ИБ: То есть слов не будет, станете звук играть?
БГ: Ну, не звук...Песня — это энергетическая формула. Мне кажется, людям будет тяжеловато слушать длинные песни с тысячами слов. Они же наверняка захотят подвигаться, попританцовывать...