В этом романе автор размышляет о последствиях замедления времени. Это явление в 1905 году описал в своей теории относительности Альберт Эйнштейн. Его возможные эффекты испытывает на себе главный герой «Возвращения со звезд».
Эл Брегг — астронавт, один из членов экипажа космического корабля «Прометей», который отправился в экспедицию к звезде Фомальгаут. Через десять лет Брегг вернулся на Землю — постарев на десять лет, проведенных на борту корабля. За это время на его родине прошло 127 земных лет.
На Земле Эл оказывается в шокирующе современной, технологически неизведанной реальности. Он бродит между подвижными платформами станции, пытаясь найти подходящее соединение. Это ему не удается, благодаря чему он избегает процедуры адаптации.
Технический прогресс с общедоступными электронными устройствами и роботами, выполняющими любые прихоти человека, помогает ему освоиться в новых условиях.
Первой, кого повстречал Эд, оказалась популярная реалистка (так в этом мире называли актрис) Наис, звезда многосезонных сериалов. Астронавта впечатлили ее внушительные рост и мускулатура, ставшие результатом многолетних космических перегрузок.
Сто двадцать семь лет назад. Мне тогда было тридцать. Экспедиция… я был пилотом рейса на Фомальгаут. Это двадцать три световых года. Мы летели туда и обратно, сто двадцать семь лет по земному времени и десять — по бортовому. Мы вернулись четыре дня тому назад… «Прометей» – это мой корабль — остался на Луне. Я прилетел оттуда сегодня. Это все.
На вопрос Наис, сколько ему на самом деле лет, Эл раздраженно ответил: «Что значит на самом деле? Биологически мне сорок, а по земным часам — 57». Впрочем, встреча с красавицей Наис — это лишь «пролог» к приключениям Эла на родной земле.
На родной земле, оказавшейся поразительно чужой. Еще более чужой, чем относительно изученное космическое пространство. Земная знаменитость, которую Эл случайно повстречал, стала его первым проводником по «дивному новому миру», где ему суждено было провести остаток жизни.
В «Возвращении со звезд» Лем оспаривает утопические мифы о возможности создания общества вечного счастья. Чтобы сохранить мир на земле, всех ее жителей при рождении подвергают химической бетризации (название образовано от фамилий трех изобретателей этого препарата) — устранению гена агрессии. Проблема в том, что у людей, умиротворенных таким способом, врожденное спокойствие убило все остальные чувства, которые не могут существовать при полном отсутствии эмоций.
Я подумал, что нелегко мне будет переварить этот новый мир. И вдруг мне пришла в голову мысль, удивительная мысль: мне показалось, что эта процедура, уничтожающая в человеке убийцу, в сущности… калечит его.
Эл Брегг выбивался из всеобщей унификации, поэтому от остальных граждан отличался не только физически, но и ментально. Он быстро понял, что никто не ждет от него леденящих кровь рассказов о приключениях покорителя космоса. («Ваши интересы, то, с чем вы вернулись, — лишь островок в море невежества. Сомневаюсь, что многим людям будет интересно слушать то, что вы можете им рассказать»). У членов сытого общества, за которых всю тяжелую работу выполняют роботы, были совсем иные устремления — в основном они предавались потреблению или легкомысленным развлечениям.
Несмотря на всестороннюю образованность и прекрасные манеры Эла все считали дикарем. Он не подходил для новой действительности, где технологии продвинулись настолько, что космические путешествия казались отголоском варварского прошлого — столь же архаичным, как и мифические блуждания Одиссея. Программа освоения космоса уже не соответствовала пацифистским настроениям бетризованного населения, лишенного малейшей склонности к любому риску — дошло до того, что люди запретили экстремальные виды спорта. («Прогресс никогда не приходит без последствий. Мы избавились от угроз и конфликтов, но нам пришлось за это заплатить. Общество размякло...»).
В свою очередь, способность преодолевать перегрузки и инерцию исключила любые коммуникационные катастрофы. Отсутствие каких-либо угроз привело к тому, что единообразную жизнь из-за ее предсказуемости Эл воспринимал как безвкусную.
Это была цивилизация, лишенная страха. Все вокруг должно было служить людям. Ничто не имело значения, кроме их комфорта и удовлетворения их потребностей — самых простых и самых изощренных.
Элу с его первобытными потребностями умные машины предлагали пройти процедуры, в которых он совершенно не нуждался, например, избавиться от преждевременной седины. («Я заметил, что мне легко разговаривать с роботами, поскольку они ничему не удивлялись. Просто не умели»). На Земле был культ молодости, с вытекающими из него операциями по омоложению. Перемены коснулись и института брака: его заключали на пробный период, а для того, чтобы завести детей, необходимо было сдать госэкзамен.
Самым сложным земным испытанием для бывшего космонавта стало налаживание семейной жизни. Это было странно, поскольку отбить восхитительную Эри у ее прежнего поклонника не составляло труда. («Мужчина не может произвести впечатление на женщину бравадой, безумным поступком, а ведь литература, искусство, вся культура веками подпитывались именно этим: любовью перед лицом крайностей») Впрочем, Бреггу в конце концов удалось освоиться, в отличие от Олафа, его товарища по «Прометею», который нашел себя лишь в составе очередной межзвездной экспедиции.
«Возвращение со звезд» — ироническая полемика автора с утопией идеального общества, о чем до сих пор мечтают многие диктаторы. Люди будущего, свободные от войн, насилия и кровопролития, в романе Лема показаны как личности безвольные, лишенные инициативы и возможности самостоятельно строить свою жизнь. Роман Лема — еще и предостережение (все менее футурологическое, все более реальное) перед манипулированием, которому по собственной воле может поддаться даже самое демократические общество.