ДШ: Вы были среди первых польских джазменов, которые выехали за границу, ездили с гастролями по городам США.
ЗН: Сначала я поехал в турне в Данию вместе с «Дудусем» Матушкевичем. Целый месяц мы колесили по стране. Запад меня изумил. Улицы можно было чуть ли не облизывать, это было так непохоже на нашу грязь и вонь. Второй раз за границу я поехал во Францию, на студенческий фестиваль в Тулузе. Там мы дали несколько концертов, потом нас возили на экскурсии в Гренобль и Париж. Помню, мы зашли в костел у Лувра, где, как считают католики, происходят чудеса. Там я напился святой воды и, по счастливому стечению обстоятельств, заболел ангиной. Организаторы экскурсии отправили меня в парижский госпиталь, и я пробыл там целый месяц. Сначала я лежал в больнице, а позже должен был просто ходить к врачу на консультации. Я месяц гулял по Парижу и возвращался в больницу только поесть и переночевать. Так что эта ангина была тем самым чудом.
ДШ: Гастроли в США были потом?
ЗН: Да, в США я поехал в 62-м. Тогда я уже играл на саксофоне. С Михалом Урбаняком мы основали группу Jazz Rockers. В Штаты нас пригласил Анджей Тшасковский со своей группой The Wreckers. Мы ездили по американским городам, встречались с самыми выдающимися джазовыми музыкантами, каких только можно представить. Это было что-то невероятное! Мы сидели за одним столом с Джоном Колтрейном, Беном Уэбстером, Каунтом Бейси, Джулианом Эддерли. С Майлсом Дэвисом пили водку, играли джем с музыкантами Дюка Элингтона! С кем только мы тогда не познакомились!
ДШ: Вы первый среди польских джазменов записали пластинку на Западе.
ЗН: Это был альбом «Lola», он записан в Англии. Впервые польский коллектив официально записывался за границей. Нас пригласила студия Decca, та, которая записывала группу Rolling Stones. На обложке мы стоим в таких же свитерах, купленных в Marks & Spencer, что и у «роллингов» на их первой пластинке. Нас снимал один и тот же фотограф, и он почему-то захотел, чтобы мы выглядели похоже.
ДШ: Как это произошло?
ЗН: В 63-м мой квартет выступал на Jazz Jamboree в Варшаве. Квартет исполнял по большей части мои композиции. На Jazz Jamboree в поисках молодых талантов приезжали менеджеры не только со всей Европы, но и со всего мира. И тогда нас пригласили в тур по Великобритании. Концерты прошли с таким успехом, что нас позвали во второй раз, после чего сказали: «Мы хотим записать ваш альбом».
ДШ: Вы вернулись в Польшу звездой?
ЗН: А что значит «быть звездой»? Я этого не понимаю. Звезды есть в кино, а в джазе такого слова не существует. В джазе мы все музыканты.
Пожалуйста, отдайте паспорт!
ДШ: Как польское творческое агентство PAGART, где были трудоустроены все артисты социалистической Польши, относилось к выездам за границу?
ЗН: Они были заинтересованы, чтобы мы ездили за границу, давали концерты и привозили деньги: они получали свои 10% от выручки. Это были самые низкие ставки среди стран Варшавского блока. Обычно подобные агентства забирали 90%, а 10 % – отдавали артистам. Для коммунистических властей джаз был самой безопасной музыкой, поскольку там нет слов, поэтому джаз “не противоречил линии партии». Эта музыка аполитична. Бунтовали люди, которые слушали джаз, а музыканты просто играли – и привет. Так что нас отпустили. У немногочисленных в то время джазовых коллективов были привилегии. Наши загранпаспорта постоянно хранились в агентстве. Нигде в странах социалистического блока не было такой свободы.
ДШ: Но в конце 70-х, после вашего возвращения из США, где вы готовились записывать альбом, паспорт у вас все-таки забрали.
ЗН: Тогда они даже выслали своего сотрудника в Нью-Йорк, чтобы он проверил, выступаю ли я Штатах, и если да, то почему не плачу комиссионные сборы агентству. Конечно, я не платил! Я даже не собирался возвращаться в Польшу и планировал остаться в США.
ДШ: То есть вы хотели эмигрировать?
ЗН: Все к этому шло. Жена с дочерью уже жили там. Я присоединился к семье. У нас была съемная квартира на Манхеттене, где мы прожили два года. Но потом случилось так, как случилось. У нас с женой не заладилось. Тем временем я получил предложение написать музыку для одного польского фильма. Приехал в Польшу, меня пригласили в PAGART, а там: «Пожалуйста, отдайте паспорт». Тогда мне на год запретили покидать Польшу. За это время мы, конечно, потеряли несколько хороших возможностей выступить на международных фестивалях. Когда западные менеджеры обращались в PAGART, там отвечали: «У нас такой не работает». Спустя год агентство меня опять позвало, но в США я уже не поехал.
ДШ: Вы думали о том, как могла бы сложиться ваша судьба, останься вы в Штатах?
ЗН: Не знаю. Но тогда я хотел рискнуть: наладил контакты, играл в разных клубах. Сначала было сложно, я играл для польской диаспоры. Позже отошел от этой среды и начал собирать свою группу в Нью-Йорке. Мы записали несколько композиций, выступали в местных клубах. То, что мы делали, имело смысл, и у нас наверняка был шанс выйти к широкой аудитории.
ДШ: Вы не думали вернуться в США спустя год, по истечении запрета на выезд?
ЗН: Вернувшись в Польшу, я создал группу Air Condition, заново женился, у нас родились двое детей: Яцек и Марыся. С Яцеком мы сейчас вместе играем, кроме того он замечательный аранжировщик. Мы вместе преподаем в музыкальной школе. Марыся тоже музыкант, недавно она записала альбом с пакистанцами. Они делают потрясающие вещи!
Этот странный Комеда