ЕК: Есть такая книга — воспоминания одного из организаторов восстания в Варшавском гетто Марека Эдельмана «И была любовь в гетто». В самом ее начале Эдельман рассказывает, что дал в жизни очень много интервью, отвечал на похожие вопросы о восстании. Но об одной вещи его никто так и не спросил: «Была ли любовь в гетто?». Видели ли вы любовь в местах военных конфликтов?
ЯО: Конечно. Нам часто кажется, что на войне нет жизни. А люди переживают там свои маленькие и большие радости, свое счастье. На войне люди влюбляются, у них появляются дети. Парадокс — именно во время войны детей рождается больше, чем в мирное время. Все чувствуют острую необходимость находиться с кем-то в близких отношениях. Понимают, что могут в любую минуту попрощаться с жизнью, поэтому все эмоции и переживания обострены. Мы, например, не раз бывали на военных свадьбах. В Чечне, Израиле, Югославии.
ЕК: Тем не менее, я слышал, что вы против развития романтических отношений у ваших сотрудников на миссиях.
ЯО: Это не так. Я не против отношений. Я просто обращаю внимание на то, какими могут быть их последствия. Например, когда-то наш коллега, который работал в Чечне, влюбился в девушку из другой организации. Она попала там в автокатастрофу, и он, узнав об этом, не понимая, где она толком находится, убежал из лагеря. Он не говорил хорошо по-русски, там шла война, с ним не было связи… Хорошо, что он впоследствии нашелся и с его девушкой не произошло ничего страшного, однако случиться могло все что угодно. Бывали и другие истории. Один сотрудник «Польской гуманитарной акции», работавший в Афганистане, в тайне от нас привез с собой жену. На месте он серьезно заболел, необходимо было его транспортировать и мы все организовали, однако в последний момент узнали о том, что в Афганистане находится также его супруга. Как потом выяснилось, она жила в арендованном организацией доме, ездила с нашим водителем на нашем автомобиле за покупками и так далее. А если бы в это время базу атаковали и она погибла? Это вопрос внутренней дисциплины и ответственности. За ошибки сотрудников отвечает ведь фонд, поэтому я не устаю повторять, что нельзя терять голову.
ЕК: А love story с хорошими последствиями можете вспомнить?
ЯО: В нашей организации образовалось уже много семей. Люди знакомились в Польше или где-то на миссиях, влюблялись и вступали в брак. Мы недавно решили посчитать, и оказалось, что у нас образовалось уже больше десятка таких семей.
ЕК: В вашей профессиональной жизни был самый счастливый день?
ЯО: Мне очень трудно ответить на этот вопрос. О чем я вам должна рассказать? О 26 октября 2000 года, когда из фильтра, который мы установили в Грозном, потекла первая чистая вода? Или о январе 2007, когда «Польская гуманитарная акция» выкопала первый колодец в Южном Судане? А может, о первом гуманитарном конвое в Сараево? Я хорошо помню эту ночь 1 января 1993 года, которую мы провели в автобусе. В мае 2003 года мы восстановили первую школу в Афганистане. Это я тоже никогда не забуду. Понимаете, таких моментов было много, поэтому я не могу выбрать один день. Его просто нет.
ЕК: А самый тяжелый день был?
ЯО: Был. Вспоминается сразу это чувство беспомощности — рядом человек, которому необходимо помочь, а ты ничего не можешь сделать… Это было в Сараево. Мы привезли гуманитарную помощь, разгрузили ее, а потом к нам в автобус пришла женщина. Пришла и села. С двумя чемоданами и мальчиком лет девяти-десяти. Было холодно, шел снег, нам надо было ехать, и мы попросили ее выйти. Никогда не забуду, как она падала на колени, обнимала мои ноги и просила вывезти их оттуда. Ребенок тоже громко плакал, но мы не могли их забрать…
ЕК: Почему?
ЯО: На первом же сербском блокпосту проходила проверка. Всех высаживали из автобуса, проверяли документы, проводили обыск транспорта. Эту женщину просто убили бы или изнасиловали, а наша организация не смогла бы больше привозить гуманитарную помощь в Сараево. Пострадать могли бы и сотрудники организации. Как я могла согласиться?
ЕК: Прошло столько времени, а вы до сих пор вспоминаете об этом со слезами на глазах.
ЯО: Это воспоминание сидит во мне очень глубоко. Наверное, я буду вспоминать эту упавшую на снег женщину с ребенком до конца своей жизни. Эта работа иногда заставляет нас делать такой страшный выбор, приходится брать на себя такую ответственность. Это очень сложно.
ЕК: Как вам живется с осознанием масштаба бед и нужд нашего мира?
ЯО: Живу. Живу и учусь думать о том, что я могу сделать, а не о том, чего не могу. В нашем мире один миллиард человек ежедневно идет спать голодным. Каждые 3,5 секунды кто-то умирает от голодной смерти. Мы общаемся с вами уже час. Представьте, сколько человек за это время ушло в мир иной. Всех не спасешь, но попытаться стоит. Когда наша организация начинала деятельность, мы оказывали помощь сотне человек. Сейчас это сотни тысяч. Важно настроиться и работать, не покладая рук. Пример «Польской гуманитарной акции» показывает, что даже маленькая организация может в тысячи раз расширить свою деятельность, стать партнером Европейского Союза, серьезных международных учреждений.
ЕК: Что бы вы сказали тем, кто не занимается благотворительностью?
ЯО: Сделайте богаче вашу жизнь! Благотворительность приносит много радости. Есть в этом и еще один аспект: занимаясь проблемами других людей, вы решаете собственные. Люди так сильно переживают свои неудачи, что часто впадают в депрессии, не видят выхода. В таких ситуациях я советую всем отвлечься от своих бед и заняться проблемами тех, кому гораздо хуже. Я, например, учитывая состояние здоровья, могла бы найти себе оправдание, чтобы ничего не делать. Но эта работа дает мне силы.
ЕК: Вы часто получаете разные награды, однако, мне рассказывали, что вы все средства перечисляете на счет фонда.
ЯО: Дело в том, что я не считаю, что я вправе взять себе какие-то деньги. Меня ведь награждают за деятельность фонда. Успехи «Польской гуманитарной акции» — это результат нашей коллективной работы. Мне есть где жить. В фонде я зарабатываю 4400 злотых (около 1 тысячи евро). Половину я трачу на реабилитацию, вторую — на быт и книги. Я очень люблю книги.
ЕК: Я заметил. Они у вас везде.
ЯО: Люблю их покупать, люблю чувствовать бумагу под пальцами, люблю перечитывать некоторые книги. В этом удовольствии я себе никогда не отказывала и не собираюсь этого делать.
ЕК: Вы верите в Бога?
ЯО: Да, но многое, происходящее в польской католической церкви, мне не нравится. Сейчас происходят очень плохие вещи. Некоторые священники слишком богаты. Мне не нравится, когда ксендзы ведут двойную жизнь. Мужчина, который сознательно выбрал целибат, а потом нашел себе женщину на стороне, на мой взгляд, не может отправлять богослужение. К счастью, я понимаю, что церковь — это не только иерархи и организационные структуры, но и мы, простые люди.
ЕК: Как вы себе представляете будущее вашей организации?
ЯО: Я спокойна за «Польскую гуманитарную акцию». Когда меня не станет, организация продолжит работать, я в этом не сомневаюсь. Нам удалось собрать замечательный коллектив небезразличных людей, для которых благотворительность стала делом жизни. Так что все будет хорошо.