Семья Станислава Монюшко
#музыка
Станислав Монюшко родился 5 мая 1819 года в имении Убель неподалеку от столицы современной Беларуси, однако он вырос в настолько неоднородной среде, что споры о его национальной принадлежности, как и споры на тему польскости или литовскости Адама Мицкевича, продолжаются до сих пор.
На Мицкевича претендуют литовцы, а Монюшко за восточной границей Польши считают представителем белорусской музыки. Конец подобным спорам кладет высказывание самого композитора, обнаруженное в его переписке. В письмах он несколько раз упоминал о польских корнях своей семьи, которая происходила из окрестностей Белостока.
Ключевой фигурой в семейной истории был дед композитора, Станислав Монюшко (1734-1807). Это он покинул Подляшье и перебрался в Вильнюс (в ту пору Вильно), где поступил в местный университет. Получив образование, он начал профессиональную и общественную карьеру, вращаясь среди чиновников самого высокого ранга и представителей шляхты. Сам он происходил из шляхетской семьи (герба Крживда). Благодаря своей предприимчивости и умению обзаводиться контактами, Станислав Монюшко начал сотрудничать с Франтишеком Ошторпом, секретарем князя Михала Огинского, с которым они основали общество, занимающееся поставками для армии и арендой недвижимости, в частности, в Смиловичах неподалеку от Минска. Из-за долгов Огинскому пришлось продать Смиловичи с близлежащими деревнями и более мелкими поселениями. Имущество перешло Монюшко и Ошторпу, а в 1791 году они поделили между собой выкупленные территории. Как гласит легенда, рассказанная первым биографом Станислава Монюшко Александром Валицким, деду композитора досталась большая часть земель, включая упомянутые Смиловичи.
Если верить описаниям первых монографистов (Александра Валицкого и Болеслава Вилчинского), дедушка композитора помимо смекалки и предприимчивости обладал чертами характера, роднящими его с великими библейскими патриархами или несгибаемыми рыцарями Средневековья. Язык этих описаний, относящихся к последней четверти XIX века, носит следы мифологизации. Авторы пишут о неземной доброте Станислава старшего, о его щедрости, а прежде всего непогрешимом чувстве справедливости. Они приводят рассказы, призванные подтвердить твердость характера «смиловицкого барина».
Смиловицкий двор стоит вплотную к городу, в котором жили в основном евреи. Евреям этим пан судья сделал много добра. Однажды он узнал, что несколько евреев, которые были ему обязаны больше других, в чем-то его предали или же нечто во вред ему учинили. Узнав о неблагодарности, воспылал он гневом. Вызвав к себе евреев и убедившись в их неблагодарности, судья, хоть никогда и не ругался, в сердцах бросил: «Пусть городок ваш молния спалит!» Это было 20 июля 1798 года. Не прошло и часа, как небо затянуло тучами, началась гроза, и в городок ударила молния. Можно было себе представить, как потрясло это человека глубоко религиозного. Он был твердо уверен, что грозу вызвало его проклятие. Он созвал и со двора, и с поля работников и велел всем спешить на помощь городу. Но защищать его сложно, сильный ветер раздувает пламя и несет огонь на двор судьи. Тут кто-то приносит известие, что гумно загорелось. Не позвать ли городских, чтобы спасти имение?
— Нельзя! — крикнул пан судья. — Пусть городок спасают. Гумно спасать запрещаю!
Ему полегчало, что заслуженная кара его уже настигла.
Станислав Монюшко (дед) в зрелом возрасте женился и вел спокойную и размеренную жизнь в селе. У него родилось десять детей: шестеро сыновей и четыре дочки. Биографы Монюшко практически не уделяют внимания дочерям, а вот о сыновьях пишут охотно и подробно. Бесспорно, дяди композитора предоставили немало материала для исследований. Почти все они обладали многочисленными талантами и достоинствами, а слава некоторых из них вышла далеко за пределы Польши. Они унаследовали от отца смелость и решительность, необходимые для осуществления поставленных целей, даже не получивших одобрения общества.
Старшим сыном судьи был Игнаций Монюшко (1787-1869). Он изучал философию в Виленском университете, единственный из многочисленных братьев и сестер всерьез интересовался политикой, а также служил в армии. Во время Наполеоновской кампании 1812 года он как представитель временного совета приветствовал в Минске маршала Даву. Впоследствии Игнаций Монюшко вошел в состав временного совета. После того как Наполеон разрешил формировать военные отряды силами граждан, он сформировал 21-й полк конных стрельцов, в котором под его начальством служили два его младших брата.
В этом полку служил также Игнаций Абрамович, сыгравший важную роль в карьере Станислава Монюшко. Абрамович стал председателем Варшавских театров, и именно он предложил назначить композитора на должность директора польской оперы в Большом театре в Варшаве.
По окончании военных действий Игнаций осел в деревне, посвятив себя семейной жизни. Говорят, он до конца жизни очень много читал и следил за последними тенденциями в области философии и мировой политики. Его вера в прогресс и неустанное развитие были во многом обусловлены идеалами Просвещения, вынесенными из Виленского университета.
Вторым сыном судьи и наиболее значительной фигурой среди всех дядей композитора был Доминик Монюшко (1788-1848). Как и Игнаций, он окончил Виленский университет, получив степень доктора «обоих прав». Он также принимал участие в кампании 1812 года, служил в 3-м полку конных стрельцов, а затем в части своего брата. Военную карьеру завершил в 1816 году в звании майора.
Однако основной сферой деятельности Доминика Монюшко оказались социальные эксперименты, которые он с невероятным увлечением проводил всю свою взрослую жизнь. При его содействии, что подробно документирует Александр Йельский, на территории нынешних Кресов была запущен процесс освобождения крестьян от крепостной повинности, принявший форму официального закона лишь несколько десятилетий спустя (царский указ 1863 года).
В начале XIX века такой эксперимент проводил на подвластных ему территориях Доминик Монюшко. Он поделил имение между своими крестьянами, которых уговаривал строить собственные фольварки и управлять ими. Необходимые знания Доминик приобрел в Германии и Франции, где оказался во время отступления армии Наполеона. Там он посетил многие педагогические учреждения, а кроме того, наблюдал за тем, как устроены западные общества.
По возвращении домой и официальном разделе имения он позаботился и об образовании крестьянских детей. Он обязал родителей посылать детей в школы в зимние месяцы, когда полевые работы невозможны. На землях, принадлежавших Доминику Монюшко, действовали две школы — для мальчиков в Радковщине и для девочек в Потечоле. Обучение в школах Доминика велось по западным методикам Песталоцци и Ланкастера. На протяжении двух лет крестьянские дети учились читать по-польски и по-русски, изучали религию, обучались каллиграфии, арифметике, рисованию, а также получали знания в области сельского хозяйства, лесоводства, пчеловодства, ветеринарии и различных ремесел. Доминик следил, чтобы в основанных им школах преподавали профессиональные педагоги.
Эксперимент Доминика по освобождению крестьян поначалу вызвал возмущение и недоумение у его окружения, но с течением лет у него появилось много сторонников. Одним из немногих оппонентов был отец композитора и младший брат Доминика Чеслав Монюшко. В своем дневнике он писал о подрывающих устои идеях брата, пустой трате энергии и денег на проект, изначально обреченный на неудачу.
Пессимизм Чеслава обернулся пророчеством. После смерти Доминика школы функционировали еще какое-то время, но затем их закрыли, и эксперимент провалился. Тем не менее до этого на протяжении многих лет Доминику удавалось вполне успешно управлять группой фольварков, а также школами. Слухи об эксперименте добрались до самого Петербурга, и царь Николай делегировал генерала Строганова на месте изучить начинания Доминика Монюшко. По приезде в Радковщину Строганов посетил учебные заведения и фольварки и в итоге положительно оценил все увиденное, а автора идеи удостоил похвалы.
Юзеф Монюшко (1789-1840), по словам Александра Валицкого, «ничем особенным не выделялся». Он жил в Скуплине тихой домашней жизнью. Однако — и это важно для развития художественных вкусов Станислава Монюшко — Юзеф был поклонником театра и часто устраивал в своем имении любительские представления. К сожалению, о них практически ничего не известно. Однако авторы пишут, что Юзеф приглашал на театральные вечера не только семью и соседей, но и «своих крестьян и вместе с другими гостями сажал их за свой стол». А следовательно, этот якобы обычный дядя мог оказать двойное влияние на будущего композитора: с одной стороны, он познакомил его с театром и привил ему любовь к этому виду искусства, а с другой — показал пример прогрессивного отношения к окружению.
Важную роль в жизни Станислава Монюшко сыграли еще два дяди. Четвертый сын судьи, следующий после Юзефа, Казимеж (1795-1836) — личность, по масштабу близкая Доминику и Игнацию. Как и они, Казимеж окончил юридический факультет Виленского университета, а позже защитил в нем диссертацию под названием «De probatione judiciali per testes» (1817). После превосходной защиты он покинул стены университета с научным званием доктора обеих наук (как и Доминик).
В профессиональном плане Казимеж посвятил себя образованию. Поначалу он выполнял функцию почетного школьного куратора в игуменском повете, а чуть позже довольный его работой князь Адам Чарторыйский доверил ему осуществлять надзор над школами Литвы и Волыни.
Казимежа также отличал глубокий интерес к гуманитарным наукам и ботанике. В имении Смиловичи он собрал богатейшую библиотеку, которая включала в себя классические произведения европейской художественной литературы, а также ключевые научные произведения из области права, философии, медицины и биологии. Последняя пользовалась особым интересом Казимежа, который разбил внушительный дендрарий, где выращивал и прививал удивительные виды деревьев и кустарников. Кроме того, он прославился еще и тем, что дарил своим гостям образцы редких растений, привлекая их тем самым к уходу за ними.
Витольд Рудзинский, главный польский специалист по Монюшко, упоминает Казимежа Монюшко в контексте формирования у маленького Станислава литературных предпочтений, а также чувства национальной принадлежности и патриотизма. По легенде в конце жизни уже больной чахоткой Казимеж посвящал Станислава в тайны творчества Адама Мицкевича:
Одним весенним днем дядя Казимеж пришел на берег пруда с маленькой неприметной книжечкой в руке. Он был взволнован, сел на камень и начал говорить о том, какую обиду он нанес Мицкевичу, незаслуженно обвинив его в экзальтированности, чрезмерном преувеличении и непонятности. А ведь сейчас, когда, казалось, народ уже несколько лет нем от боли, великий поэт сумел найти слова, заново наполняющие сердца надеждой, показывающие красоту и ценность жизни. Мудра рука того человека, который лечит болезненные не затянувшиеся раны, показывает, что все живет, меняется и развивается. Народ жив, и если нам придется со сдавленным от слез горлом взглянуть на мгновение в прошлое — нужно помнить, что нельзя стоять на месте: дорога длинна и трудна, но она наверняка ведет к победе. Да, это великий поэт — великий, потому что он не подбирает рифмы, не сочиняет стихи, а живет тем, что ближе всего и дороже всего народу, и говорит об этом так метко, что каждое слово кажется вынутым из сердца и единственно возможным, а потому простым. Таким должен быть великий художник — и ты, Стась, должен быть таким.
Пока Казимеж проникновенным голосом читал фрагменты «Пана Тадеуша», перед глазами мальчика проносились такие знакомые и такие близкие и дорогие картины полей и лесов, закатов солнца, пасмурного неба и тихой озерной глади. Так они сидели над прудом, словно взятым из новой книги, привезенной в тайне, несмотря на опасность утратить свободу, из далекой Франции. Они слушали споры о борзых и зайцах, ходили в лес за грибами, напряженно следили за поединком двух юношей с разъяренным медведем. И наконец концерт Войского! Когда Казимеж закончил читать на словах «Но играло эхо», Стасю почудилось, будто он на самом деле слышит охотничий рог и что эхо несет сейчас его звуки от пруда к саду и дальше к темнеющему бору. Они сидели, прикрыв глаза, сосредоточенные, заслушавшиеся.
Перед смертью Казимеж, у которого не было жены и детей, решил всю свою библиотеку завещать Станиславу. Однако она досталась композитору не целиком: при разделе имущества были учтены претензии остальных членов семьи на ценные экземпляры.
Об образовании и открытости ума Казимежа Монюшко могут свидетельствовать как его собственные достижения в различных научных дисциплинах, так и фамилии людей, с которыми он общался. Свои соболезнования в связи со смертью Казимежа прислали Енджей Снядецкий и Адам Чарторыйский, а стихотворение памяти умершего опубликовал Юлиан Корсак.
Казимеж живо интересовался духовным и научным развитием племянника. Он хотел, чтобы будущий композитор познакомился с настоящим искусством, поэтому несколько раз брал его с собой в Вильно. Тем самым он не только пробудил в Станиславе страсть к опере и театру (будущий композитор имел в Вильно возможность посещать представления театральной группы Шмидкоффа), но и напрямую повлиял на личную жизнь Станислава Монюшко. Во время одной из поездок они остановились в доме Мюллеров на Немецкой улице. Там композитор познакомился с дочерью хозяев, Александрой, которая спустя четыре года после их первой встречи стала его женой.
Последним дядей Монюшко был Александр (1801-1836). За свою короткую жизнь он успел проявить себя как выдающийся гуманист. После изучения филологии (разумеется, в Вильно) он посвятил себя науке. Будучи филологом-классиком, он превосходно знал древние языки, хотя владел и несколькими современными. Александр проявлял интерес к изящным искусствам, но, как пишет Валицкий, «в живописных работах не проявил таланта». Больше всего его манила семейная жизнь, которую он вел в родных Смиловичах. За счет его брака с Александрой Ржевуской семья Монюшко породнилась с известным шляхетским родом Ржевуских, к которому принадлежал также писатель и историк Генрих (Хенрик) Ржевуский, чем восторгалась варшавская благодетельница Станислава Монюшко Мария Калергис.
Ну и наконец Чеслав Монюшко, отец композитора, который пользуется наименьшей симпатией исследователей. В нем они замечали меньше всего достоинств и дарований. Однако Чеслав единственный из десяти детей судьи Монюшко дождался наследника мужского пола — будущего прославленного композитора, нареченного в честь дедушки. История сделала круг, и Станислав Монюшко младший пошел в точности тем же путем, что и его дед много лет назад. Он не уподобился дядям, которые предавались своим увлечениям в одиночестве и сельской тиши. Как и дедушку, Станислава тянуло в город, и, как и дед, он воспитал не меньшее количество детей.
Возвращаясь, однако, к Чеславу, можно привести несколько желчных высказываний в его адрес, в которых исследователи упрекают его в провинциальном мышлении, консерватизме и мегаломании. Чеслав был не так хорошо образован, как его братья, не обладал он и какими-либо значительными талантами. Но он увлекался рисованием, а многие его рисунки сохранились до наших дней. Он рисовал свою семью, увековечил своего подрастающего сына. К наиболее известным рисункам Чеслава Монюшко относится изображение Станислава, музицирующего на клавикорде в компании матери, а также сына, отдыхающего на софе с книжкой в руках.
Все исследователи единодушны в том, что Чеслав был несравненным рассказчиком. Он увлеченно рассказывал о своих военных приключениях, о походе с наполеоновской армией, о встречах с французскими военачальниками. Его рассказы с восхищением слушал маленький Станислав, которого отец таким образом знакомил с историей родины и прививал любовь к ней. Биографы и исследователи считают роль отца очень важной в формировании у будущего композитора чувства польскости.
Похожую цель ставила себе мать Станислава, Эльжбета (Елизавета), в девичестве Маджарская, которая хорошо играла на клавикорде и пела. Именно ей много внимания уделяют исследователи, изучающие формирование музыкальных вкусов Монюшко. Она познакомила маленького мальчика с миром музыки, она пела и играла ему «Исторические песни» Юлиана Урсына Немцевича, тем самым взращивая в нем не только любовь к музыкальному искусству, но и патриотизм.
Чеслав Монюшко не был лишен литературных амбиций, кроме того он выполнял роль главного семейного хроникера. Помимо дневников и записок, которые он вел с мыслью о сыне, Чеслав сочинил поэму «1812 год», рифмованный рассказ о наполеоновской кампании. Она обладает не столько литературной, сколько документальной ценностью благодаря подробному описанию опыта военных лет на форме политической и культурной панорамы того времени.
Биографы не питают к Чеславу симпатии, не видят его особых заслуг в воспитании сына, будущего национального пророка. В этом ключе чаще пишут о матери, а в первую очередь о дядях — Казимеже и Доминике. Чеслава обвиняют в косности и неумении вести хозяйство.
В семье и самых первых контактах обычно ищут источник музыкальных интересов Станислава Монюшко, а также пытаются найти объяснение его более поздней общественной и творческой позиции. Монюшко действительно до сих пор считают национальным пророком, ведущим польским композитором и отцом польской национальной оперы, а в его детстве и отношениях с семьей ищут этому обоснование.
Семья демонстрировала разносторонние интересы. Среди многочисленных братьев Чеслава не было профессиональных музыкантов, однако общее образование и эрудиция позволяла им постичь суть гуманистического образования. Привитые дядями идеалы Просвещения, воспевание труда и положительное отношение к деревне и крестьянам в последствии, безусловно, нашло отражение в музыкальном творчестве Монюшко, прежде всего его операх и песнях.
Автор: Агнешка Окупская, май 2011.
Источники:
- Aleksander Walicki «Stanisław Moniuszko», Warszawa 1873.
- Aleksander Jelski «Album biograficzne zasłużonych Polaków i Polek XIX w», t. I, Warszawa 1901.
- Witold Rudziński «Moniuszko», Polskie Wydawnictwo Muzyczne, Kraków 1957.
Станислав Монюшко
композитор
[{"nid":"43853","uuid":"f23a1e74-661e-4d53-9bba-78294e451b3e","type":"article","langcode":"ru","field_event_date":"","title":"\u041c\u043e\u0433\u0438\u043b\u044b \u0437\u043d\u0430\u043c\u0435\u043d\u0438\u0442\u044b\u0445 \u043f\u043e\u043b\u044f\u043a\u043e\u0432 \u0437\u0430 \u0433\u0440\u0430\u043d\u0438\u0446\u0435\u0439","field_introduction":"\u041e\u0447\u0435\u043d\u044c \u043c\u043d\u043e\u0433\u0438\u0435 \u043f\u043e\u043b\u044f\u043a\u0438 \u043f\u043e\u0445\u043e\u0440\u043e\u043d\u0435\u043d\u044b \u0437\u0430 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0435\u043b\u0430\u043c\u0438 \u041f\u043e\u043b\u044c\u0448\u0438, \u0438 \u0441\u0440\u0435\u0434\u0438 \u043d\u0438\u0445 \u043c\u043d\u043e\u0433\u043e \u0437\u043d\u0430\u043c\u0435\u043d\u0438\u0442\u043e\u0441\u0442\u0435\u0439. \u0415\u0441\u043b\u0438 \u0432\u044b \u043a\u043e\u0433\u0434\u0430-\u043d\u0438\u0431\u0443\u0434\u044c \u043e\u043a\u0430\u0436\u0435\u0442\u0435\u0441\u044c \u043d\u0430 \u044d\u0442\u0438\u0445 \u043a\u043b\u0430\u0434\u0431\u0438\u0449\u0430\u0445 \u0432 \u0414\u0435\u043d\u044c \u0432\u0441\u0435\u0445 \u0441\u0432\u044f\u0442\u044b\u0445 \u0438\u043b\u0438 \u0432 \u0417\u0430\u0434\u0443\u0448\u043a\u0438 (1 \u0438 2 \u043d\u043e\u044f\u0431\u0440\u044f), \u0442\u043e \u043d\u0435\u043f\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e \u043d\u0430\u0439\u0434\u0435\u0442\u0435 \u043d\u0430 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438\u0445 \u043c\u043e\u0433\u0438\u043b\u0430\u0445 \u0437\u0430\u0436\u0436\u0435\u043d\u043d\u044b\u0435 \u0441\u0432\u0435\u0447\u0438.\r\n","field_summary":"\u041e\u0447\u0435\u043d\u044c \u043c\u043d\u043e\u0433\u0438\u0435 \u043f\u043e\u043b\u044f\u043a\u0438 \u043f\u043e\u0445\u043e\u0440\u043e\u043d\u0435\u043d\u044b \u0437\u0430 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0435\u043b\u0430\u043c\u0438 \u041f\u043e\u043b\u044c\u0448\u0438, \u0438 \u0441\u0440\u0435\u0434\u0438 \u043d\u0438\u0445 \u043c\u043d\u043e\u0433\u043e \u0437\u043d\u0430\u043c\u0435\u043d\u0438\u0442\u043e\u0441\u0442\u0435\u0439. \u0415\u0441\u043b\u0438 \u0432\u044b \u043a\u043e\u0433\u0434\u0430-\u043d\u0438\u0431\u0443\u0434\u044c \u043e\u043a\u0430\u0436\u0435\u0442\u0435\u0441\u044c \u043d\u0430 \u044d\u0442\u0438\u0445 \u043a\u043b\u0430\u0434\u0431\u0438\u0449\u0430\u0445 \u0432 \u0414\u0435\u043d\u044c \u0432\u0441\u0435\u0445 \u0441\u0432\u044f\u0442\u044b\u0445 \u0438\u043b\u0438 \u0432 \u0417\u0430\u0434\u0443\u0448\u043a\u0438 (1 \u0438 2 \u043d\u043e\u044f\u0431\u0440\u044f), \u0442\u043e \u043d\u0435\u043f\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e \u043d\u0430\u0439\u0434\u0435\u0442\u0435 \u043d\u0430 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438\u0445 \u043c\u043e\u0433\u0438\u043b\u0430\u0445 \u0437\u0430\u0436\u0436\u0435\u043d\u043d\u044b\u0435 \u0441\u0432\u0435\u0447\u0438.","path":"\/ru\/article\/mogily-znamenityh-polyakov-za-granicey","topics_data":"a:1:{i:0;a:3:{s:3:\u0022tid\u0022;s:5:\u002259624\u0022;s:4:\u0022name\u0022;s:35:\u0022#\u0438\u0441\u0442\u043e\u0440\u0438\u044f \u0438 \u0442\u0440\u0430\u0434\u0438\u0446\u0438\u0438\u0022;s:4:\u0022path\u0022;a:2:{s:5:\u0022alias\u0022;s:26:\u0022\/topic\/istoriya-i-tradicii\u0022;s:8:\u0022langcode\u0022;s:2:\u0022ru\u0022;}}}","field_cover_display":"default","image_title":"","image_alt":"","image_360_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/360_auto\/public\/images\/imported\/architektura\/instytucje%20i%20budynki\/CMENTARZE_POLSKIE\/pere_lachaise_cemetery_en.jpg?itok=UFL_EuWH","image_260_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/260_auto_cover\/public\/images\/imported\/architektura\/instytucje%20i%20budynki\/CMENTARZE_POLSKIE\/pere_lachaise_cemetery_en.jpg?itok=q83U_Vfs","image_560_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/560_auto\/public\/images\/imported\/architektura\/instytucje%20i%20budynki\/CMENTARZE_POLSKIE\/pere_lachaise_cemetery_en.jpg?itok=uczTRGNJ","image_860_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/860_auto\/public\/images\/imported\/architektura\/instytucje%20i%20budynki\/CMENTARZE_POLSKIE\/pere_lachaise_cemetery_en.jpg?itok=vOVx3TKo","image_1160_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/1160_auto\/public\/images\/imported\/architektura\/instytucje%20i%20budynki\/CMENTARZE_POLSKIE\/pere_lachaise_cemetery_en.jpg?itok=Cd9vFLnc","field_video_media":"","field_media_video_file":"","field_media_video_embed":"","field_gallery_pictures":"","field_duration":"","cover_height":"523","cover_width":"800","cover_ratio_percent":"65.375"}]