Польские предметы в стиле баухаус
Немецкий Баухаус просуществовал всего 14 лет, но навсегда изменил наш стиль жизни и предметы, которыми мы себя окружаем. Сейчас мы видим его следы повсюду — даже в форме смартфона, который лежит у нас в кармане.
От гуральщины до геометрии
Основанная Вальтером Гропиусом школа не появилась из ниоткуда. На идеи Баухауса оказали влияние поиски в сфере дизайна времен промышленной революции XIX века, а также советский конструктивизм. Гропиус открыл Баухаус в 1919 году в Веймаре. В возрожденной Польше в это время дизайн был делом государственной важности.
На рубеже XIX и ХХ веков в Польше процветал так называемый «национальный стиль». Его искали в народных традициях, в частности — благодаря Станиславу Выспяньскому — в гуральских. Основанное в 1901 году Общество польского прикладного искусства проложило дорогу новым инициативам, таким как Кооператив художников «Лад», который снабжал польские дома современными, качественными и сравнительно недорогими предметами.
Picture display
standardowy [760 px]
Комплект мебели, выполненный кооперативом художников «Лад», 1932, частная коллекция. Фото: Михал Корта
Политическая конъюнктура не благоприятствовала немецкому Баухаусу: школу закрыли вскоре после того как к власти пришла НСДАП. Иначе дело обстояло с «Ладом», появившимся в 1926 году, год спустя после переезда немецкой школы из Веймара в Дессау. Историк дизайна Беата Бохиньская в разговоре с Малгожатой Чиньской говоорила:
Text
Разница между Баухаусом и «Ладом» заключается в том, что первый так и не добился финансового успеха, зато второй — вполне. Он спонсировал сам себя, зарабатывал деньги, создавал оборудование для публичных пространств, дипломатических представительств, официальных учреждений и экскурсионных кораблей, в том числе известного трансатлантического лайнера «Баторий».
Хотя Общество польского прикладного искусства и «Лад» появились с разницей в двадцать лет, их объединяла личность основателя, одного из крестных отцов современного польского дизайна — Кароля Тихого.
Тихы прославился еще в 1908 году благодаря серии конкурсной мебели, которая смело порывала с традиционным и сецесионным дизайном. Деревянная мебель Тихого отличалась ажурными, легкими, абстрактными формами, функциональностью и отсутствием региональных или исторических коннотаций.
Однако в реалиях только что возродившейся Речи Посполитой, сильно отличавшихся от веймарских, баухаусовский по духу функционализм все еще был близок к власти. В то время как в Германии профессора Баухауса под руководством Гропиуса и Миса ван дер Роэ создавали свои первые проекты для собственных кабинетов, в Польше один из первых баухаусовских интерьеров скрывался за стенами президентского замка в Висле.
Picture display
standardowy [760 px]
Президентский замок в Висле. Фото: Томаш Фриц /AG
Президентская резиденция
Замок для Игнация Мосциского спроектировал главный архитектор режима «санации» Адольф Шишко-Богуш. Постройку характеризуют элементы с крутыми крышами, геометрическая простота и ленточные окна: эта конструкция почти полностью повторяет проекты Марселя Брёйера. Внутреннее убранство дворца — результат работы целой группы архитекторов, в которую вошли в том числе Влодзимеж Падлевский и Анджей Пронашко, ответственный прежде всего за украшающую резиденцию формистическую полихромию.
Выгнутые хромированные трубы и обитые черной кожей кресла наверняка были созданы по брейеровским образцам. Кресло при туалетном столике первой дамы представляет собой почти полную копию кресла Wassily, известного также как B3. Кресло B35 и стул В33, проектируемые мастерской Михаэля Тонета, также вдохновляли польских дизайнеров. Однако, вероятно, в связи со своим предназначением, стулья в резиденции в Висле выглядят более тяжелыми: они лишены ажурной легкости Брёйера и при этом отличаются простой геометрической конструкцией с кривыми линиями.
В президентском дворце функциональный модернизм то и дело переплетался с примерами «народного» дизайна и ар-деко. Однако самое большое внимание к себе привлекали новые предметы мебели. Журнал «Архитектура и строительство» («Architektura i Budownictwo») восхищался интерьерами президентского дворца и усматривал в нем прежде всего политический посыл — манифестацию идущего в ногу со временем государства, которое наконец-то демонстрирует себя как важный игрок на европейской арене.
Для самого Мосцицкого гнутая мебель и хромированные стальные трубы были демонстрацией возможностей не столько конкретных дизайнеров, сколько всей польской промышленности. Это был символический момент смены государственной политики в области дизайна. В начале 30-х годов, после появления резиденции Мосцицкого, правительство Второй Речи Посполитой осознало важность промышленной революции и начало поддерживать не национальный стиль, а современные мастерские.
Picture display
standardowy [760 px]
Бал для прессы в кафе «Адрия» в Варшаве. Фото: NAC / www.audiovis.nac.gov.pl/
Революция в кафе
Для этого было необходимо, чтобы концепция Баухауса вышла за пределы государственных резиденций и стала доступной для широкой публики — или, по крайней мере, для ее экономически привилегированной части: следующей визитной карточкой польского модернизма стал интерьер кафе и ресторана «Адрия», одного из самых популярных и престижных заведений межвоенной Варшавы, где проходили дипломатические приемы и проводились дансинги. В том же журнале, который восхищался интерьером дворца Мосцицкого, можно было прочитать следующие строки:
Text
[Американский бар] представляет собой [...] концентрацию всего модернизма в кафе «Адрия». Лишенный декоративных элементов, он производит впечатление благодаря материалу, поверхности и краскам. Резиновый пол, мрамор и марблит барной стойки, никель барных инсталляций и стальная хромированная мебель (прототипом которой была мебель Баухауса), столики у стойки, легкая и элегантная металлическая лестница, ведущая на балкон, — все это создает простой, искренний, модернистичный, аккуратный и эстетически чистый ансамбль.
Picture display
standardowy [760 px]
Пассажиры в зале ожидания аэропорта «Варшава-Окенче». Фото: NAC / www.audiovis.nac.gov.pl/
Дизайнером интерьера был Эдвард Зайденбейтель (позже известный как Эдвард Сулковский), который в дизайне делал нечто похожее на то, чем Шишко-Богуш занимался в архитектуре, используя, в зависимости от обстоятельств, функционалистские или исторические формы. Его работы показывают, что наследие Баухауса во Второй Речи Посполитой послужило своеобразным поводом для глобального переосмысления основ дизайна и архитектуры.
Более важным, чем поиски новых форм, было использование проверенных форм, заимствованных из школы в Дессау. Зайденбейтель воспользовался ими также в своем проекте комплекса аэропорта в Окенче.
Picture display
standardowy [760 px]
Хелена Сыркус, Шимон Сыркус, интерьер дома в Сколимове, 1932-1933, репродукция: ИАМ
Такие архитекторы, как Зайденбентель, заимствовали из баухауса стилистические элементы и использовали их в сочетании с дорогой мебелью в стиле «стримлайн модерн». К идеям дизайнеров и архитекторов немецкой школы открыто обращались также авангардисты из объединений «Блок» и «Praesens», делающие ставку на функциональность при скромности материалов и жилого пространства. Оттуда же берут свое начало вдохновленные проектами Баухауса предметы мебели и домашнего оборудования Хелены и Шимона Сыркусов — иногда эти предметы были складными, что по тем временам представляло собой большую редкость.
Сам Шимон Сыркус очень близко столкнулся с Баухаусом. После марафона через несколько технических школ, начиная Веной и Ригой и заканчивая Москвой, в начале 20-х годов он уехал продолжать учебу в Берлин. Он также пробовал поступить в веймарский Баухаус, однако не прошел по возрасту. Тем не менее он познакомился с Вальтером Гропиусом и внимательно следил за его деятельностью.
Picture display
standardowy [760 px]
«Пан-Европа» — разворот из трафарета Графических мастерских Дома слова польского, фото предоставлено издательством Karakter
Шрифт как поле борьбы
С середины 20-х годов Баухаус также стал лабораторией современной типографии, которая стремилась избравиться от исторических шрифтов с их националистическими коннотациями.
В Баухаусе Гропиуса политика изначально играла маргинальную роль. Однако со временем, особенно во времена директорства Ханнес Мейер, которого власти Дессау в конце концов сняли с должности из-за его коммунистических симпатий, стало ясно, что проектирование новой материальной реальности неразрывно связано с изменениями в обществе. В немецких реалиях борьба велась также на поле типографики, а одним из самых значительных жестов, направленных против старых порядков, стало «избавление» от больших букв, которые в немецком языке играют важную роль.
Официально не связанный с Баухаусом, однако вдохновленный школой Гропиуса Пауль Реннер в середине 20-х годов разработал шрифт, который моментально покорил Западную Европу и до сих пор остается символом современности — «футуру». Для типографии этот шрифт стал тем, чем мебель Баухауса для польского дизайна интерьеров. Достаточно было немного его подретушировать и добавить недостающие «хвостики», чтобы превратить его в польский аналог — «Пан-Европу». Хотя название гордо подчеркивало интернациональность шрифта, созданная неизвестным проектантом «Пан-Европа» была локальной, приспособленной к польскому алфавиту версией немецкой «футуры». Однако свое задание она выполняла настолько хорошо, что ей пользовались даже после войны, почти все время существования ПНР.
В многокультурной довоенной Варшаве вдохновленные конструктивизмом и Баухаусом типографические поиски иногда приводили к оригинальным эффектам, не обязательно связанным с латинским алфавитом. В начале 30-х годов практически монополизировавшая еврейские шрифты мастерская «Ян Идзьковский и С-ка» подала в польское Бюро патентов шрифт «Хаим». Его автором был молодой графический художник-самоучка еврейского происхождения Ян Левитт. Искривленные линии канули в Лету: появился современный шрифт, с энтузиазмом принятый еврейской общиной того времени. Кроме того, у созданного в Варшаве «Хаима» практически не было конкуренции, так что вскоре он стал почти официальным символом современности и одним из визуальных отличий зарождавшегося после войны Израиля. Этот шрифт до сих пор встречается там на каждом углу.
[{"nid":"5695","uuid":"149c0660-3eab-4f7e-b15d-9a3a314fb793","type":"article","langcode":"ru","field_event_date":"","title":"\u0421\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u044c \u0432 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430","field_introduction":"\u041d\u0430 \u043f\u0440\u043e\u0442\u044f\u0436\u0435\u043d\u0438\u0438 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0445 \u043f\u044f\u0442\u0438\u0434\u0435\u0441\u044f\u0442\u0438 \u043b\u0435\u0442 \u0438\u0441\u0441\u043b\u0435\u0434\u043e\u0432\u0430\u0442\u0435\u043b\u0438 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0425\u0425 \u0432\u0435\u043a\u0430 \u0441\u0447\u0438\u0442\u0430\u043b\u0438 \u043d\u0430\u0447\u0430\u043b\u043e\u043c \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0441\u0442\u0438 \u043f\u0435\u0440\u0438\u043e\u0434 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435 \u041f\u0435\u0440\u0432\u043e\u0439 \u043c\u0438\u0440\u043e\u0432\u043e\u0439 \u0432\u043e\u0439\u043d\u044b (\u0442\u043e \u0435\u0441\u0442\u044c \u0432\u0440\u0435\u043c\u044f \u0432\u043e\u0437\u043d\u0438\u043a\u043d\u043e\u0432\u0435\u043d\u0438\u044f \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u043d\u044b\u0445 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439). \u041e\u0434\u043d\u0430\u043a\u043e \u0432 \u043f\u043e\u0441\u043b\u0435\u0434\u043d\u0438\u0435 \u0433\u043e\u0434\u044b \u0438\u0441\u0442\u043e\u043a\u0438 \u0441\u043e\u0432\u0440\u0435\u043c\u0435\u043d\u043d\u043e\u0439 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u0438 \u0443\u0441\u043c\u0430\u0442\u0440\u0438\u0432\u0430\u044e\u0442 \u0443\u0436\u0435 \u0432 \u0442\u0432\u043e\u0440\u0447\u0435\u0441\u0442\u0432\u0435 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0442\u0435\u043b\u0435\u0439 \u00ab\u041c\u043e\u043b\u043e\u0434\u043e\u0439 \u041f\u043e\u043b\u044c\u0448\u0438\u00bb (1895\u20131918).\r\n","field_summary":"\u041e\u0442 \u043f\u0430\u0440\u043d\u0430\u0441\u0441\u0438\u0437\u043c\u0430 \u0434\u043e \u0430\u0432\u0430\u043d\u0433\u0430\u0440\u0434\u0430: 5 \u0442\u0435\u0447\u0435\u043d\u0438\u0439, \u043e\u043f\u0440\u0435\u0434\u0435\u043b\u0438\u0432\u0448\u0438\u0445 \u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0443\u044e \u043f\u043e\u044d\u0437\u0438\u044e XX \u0432\u0435\u043a\u0430.","topics_data":"a:1:{i:0;a:3:{s:3:\u0022tid\u0022;s:5:\u002259609\u0022;s:4:\u0022name\u0022;s:33:\u0022#\u044f\u0437\u044b\u043a \u0438 \u043b\u0438\u0442\u0435\u0440\u0430\u0442\u0443\u0440\u0430\u0022;s:4:\u0022path\u0022;a:2:{s:5:\u0022alias\u0022;s:26:\u0022\/topics\/yazyk-i-literatura\u0022;s:8:\u0022langcode\u0022;s:2:\u0022ru\u0022;}}}","field_cover_display":"default","image_title":"","image_alt":"","image_360_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/360_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=657Yq-o6","image_260_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/260_auto_cover\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=58nl0Ijx","image_560_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/560_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=uyjmQphE","image_860_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/860_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=0DTNnHnI","image_1160_auto":"\/sites\/default\/files\/styles\/1160_auto\/public\/field\/image\/peiper_tadeusz_6883077.jpg?itok=KQjtn6cS","field_video_media":"","field_media_video_file":"","field_media_video_embed":"","field_gallery_pictures":"","field_duration":"","cover_height":"249","cover_width":"440","cover_ratio_percent":"56.5909","path":"ru\/node\/5695","path_node":"\/ru\/node\/5695"}]