О пограничье искусств
«Выходишь из живописи, но это не означает, что ты переводишь язык живописи на язык других областей; ты лишь расширяешь свою деятельность на другие сферы».
[«Из записной книжки», 1960]
«Распространено мнение, что Театр Крико и моя деятельность ‒ это театр художника, театр живописца. Конечно, это большое недоразумение, вытекающее попросту из непонимания всей проблемы современного театра. Тот факт, что я художник и обращаюсь к искусству, не следует из того, что я вижу в живописи какие-то эстетические, визуальные ценности, несмотря на утверждение [Станислава Выспянского], будто в театре пятьдесят процентов впечатлений ‒ это впечатления визуальные (что правда). Я хотел бы сказать ‒ и это важно ‒ что я не применяю средства живописи в театре. Этим занимаются другие. Этим занимаются прежде всего декораторы».
[Кшиштоф Миклашевский, «Встречи с Тадеушем Кантором»]
«При создании “Крико 2” речь шла не о театре, не о постоянной сцене с репертуаром и положением в структуре театральной жизни. Мне было важно подтолкнуть некое число людей к совместному действию, спровоцировать события на пограничье искусства и реальности. Я считаю, что именно экономические понятия, которые правят всеми театрами, ‒ понятие сезона, репертуара как продукта, предпринимательства и отлаженных операций распоряжения временем ‒ привели театральное искусство к упадку».
[Веслав Боровский «Тадеуш Кантор»]
«Усматривая в “замещении” текста и его механической элиминации интеллектуальную халтуру, я считаю литературный текст важным фактором, обладающим невероятной насыщенностью и динамикой, мощным зарядом, который можно использовать в театре. Ведь настоящий театр относится к тексту как к серьезному препятствию. Мой автономный театр ‒ именно здесь существует это мнимое противоречие между моим “уважением” к тексту и вместе с тем убежденностью в автономии спектакля ‒ не объясняет драматический текст, не переводит его на театральный язык, не занимается его интерпретацией или актуализацией. Кроме того, это, как я уже вспоминал, не поиски т.н. сценического соответствия, которое было бы своего рода вторым параллельным “действием”, ошибочно называемым “автономным”. Я создаю такую действительность, такое сплетение обстоятельств, которое не сохраняет ни логических, ни параллельных, ни обратных отношений с драмой, и такое поле напряжение, которое могло бы разбить ее анекдотическую скорлупу».
[Кшиштоф Миклашевский «Встречи с Тадеушем Кантором»]
О поисках
«Авангарден тот человек, который хочет что-то изменить в искусстве. Они [польские режиссеры] ничего не хотят менять. Они хотят только делать спектакль. Я не знаю ни одного режиссера, который шел бы по-настоящему рискованным путем авангарда».
[Альдона Скиба-Ликель «Актер по Кантору»]
«Нельзя быть все время на волне ‒ нужно быть волной; нельзя переживать, что “откатываешься” ‒ волны возвращаются».
[«Из записных книжек», 1956]
«Искусство против любой власти. Искусство претендует на власть, потому что искусство могло бы управлять. Только оно. […] одни артисты могли бы управлять государством, поскольку они бескорыстны. Если у них и есть интерес, то это интерес чисто формальный, который ведет к определенному порядку в данном направлении, но не оказывает морального принуждения […]».
[Альдона Скиба-Ликель «Актер по Кантору»]
«Если я говорю, что меня интересует только реальная жизнь, а не видение или фантазия, если я исхожу из реальности, то это страшная скука или оголтелый натурализм. А вот если я признаю реальность и беру реальные ситуации, реальных персонажей, реальные действия и начинаю ими манипулировать, позволяю им разнузданность в отношении жизненных функций, вот тогда начинается поэзия. И это мой путь. Точка отсчета для меня не видения, которые являются мне где-то во сне, а жизнь. Для меня стол, двери, окно, люди ‒ все эти элементы очень важны. Когда я начинаю ими манипулировать, то они демонстрируют такую развязность в отношении к повседневной утилитарности, что из этого получается фантазия похлеще, чем т.н. сюрреалистическая фантазия, взятая из сновидения. С этой точки зрения это формальные решения. Я отказываюсь оценивать реальность по жизненным критериям и при этом создаю новые критерии, формальные».
[Альдона Скиба-Ликель «Актер по Кантору»]
«Выставить на всеобщее обозрение то, что в жизни индивида было самым сокровенным, что для него обладает высшей ценностью, а “миру” кажется смешным, чем-то мелким, “убожеством”. Искусство это “убожество” вытаскивает на свет дневной. Пусть растет и пусть правит. В этом роль искусства».
[Тадеуш Кантор, «Я реальный», программа к спектаклю «Я никогда уже сюда не вернусь» ("Nigdy tu już nie powrócę"), Краков, 1988]
«Не нужен никакой метод, учитесь, но учитесь разному. Изучайте историю живописи, общественную историю, вырабатывайте собственное мнение, а главное, начните страдать, потому что когда вы начнете страдать, вам в голову придет множество идей, и стоит вам захотеть, вы это страдание превратите в вашу победу в искусстве».
[Альдона Скиба-Ликель «Актер по Кантору»]
«[…] чтобы художник мог что-то сделать в искусстве, он должен поставить под сомнение свою “конечную точку”. Художник, который верит в искусство, то есть в его развитие, в необходимость постоянного развития искусства, должен мгновение, время, ситуацию, в которой он в данный момент оказался, противопоставить предыдущему. Только тогда у художника есть “импульс”. По крайне мере так всегда происходит у меня. Я не люблю продолжать, не люблю пользоваться ситуацией, которую принято называть “успехом”, просто не люблю выезжать на успехах предыдущего периода и их затем множить. Я считаю это тратой времени».
[Кшиштоф Миклашевский «Встречи с Тадеушем Кантором»]
Об актерстве
«Я несу такую же ответственность как актер, и моя роль такая же. С той разницей, что я “частное лицо”, автор. Мне приятно провоцировать публику: режиссер ведь должен спрятаться, он не нужен на сцене. Но я там есть, и меня это радует, потому что я обожаю нелегальность: протест против любых театральных устоев. Пожалуйста: актеры играют, потом играют так, что все становится иллюзией. И в этот момент я начинаю прохаживаться по сцене. Я разбиваю иллюзию, потому что я частное лицо, я как некто, появившийся на сцене, чтобы сказать: это мне не нравится».
[Ян Клоссович «Тадеуш Кантор»]
«Актер, имитирующий действие, всегда возвышается над действием. Актер, по-настоящему исполняющий действие, приравнивается к ситуации. Так меняется основная иерархия: предмет ‒ актер, действие ‒ актер. Его игра должна исходить из того, что я называют актерской “преэкзистенцией”. До конца репетиций я всегда отношусь с недоверием к полному “программированию” актера его ролью. Я стремлюсь как можно дольше удерживать его в состоянии его элементарных склонностей, создать сферу этой “преэкзистенции”, еще не обремененной иллюзией текста. Актер не формирует свою роль, не создает образ, не подражает ему, он прежде всего остается собой ‒ актером с этим потрясающим набором собственных предпочтений и предназначений. Он не естественный, он “вживается” в свою роль полностью, чтобы, когда сочтет нужным, бросить ее и слиться с постоянно присутствующей, свободно текущей сценической материей. Эта сфера свободного актерства должна быть глубоко человеческой».
[Кшиштоф Миклашевский «Встречи с Тадеушем Кантором»]
« […] В идеале система спонтанной и бескорыстной работы художника должна быть следствием врожденного дара, который, однако, мало что значит и мало эффективен, если художник не может его развить через неустанную вовлеченность, через своего рода “упражнения”, заключающиеся не в искусственных практиках, которые суть чистая мистификация, а в принятии и поддержании образа жизни в дисциплине, диктуемой творческой работой, ‒ на продолжении всего времени работы над спектаклем. Резюмируя: необходимое условие участия в работах группы “Крико 2” ‒ внутренняя убежденность, что образование и развитие артистического состояния и психических склонностей к спонтанному творчеству ‒ это интегральная часть творчества, а в коллективной работе еще и обязанность».
[«Художественные условия участия актеров во флорентийской программе Театра “Крико 2” в книге: Вацлав и Леслав Яницкие «Дневник путешествий с Кантором», издательство Znak, Краков 2000 / Wacław i Lesław Janiccy, "Dziennik podróży z Kantorem", Wydawnictwo Znak, Kraków 2000]
«У меня все держится на ансамбле. Актер ‒ паломник, актер бродячей труппы, постоянно ищущий какую-то пристань, выставленный на всеобщее обозрение и подвергающийся опасностям, может существовать только в… коллективе. Принципиальным моментом целостности действия является объединенность труппы и появление невидимых связей между актерами, которые могут вызвать почти что телепатическую слаженность отдельных элементов. Благодаря этим внутренним связям актер в нужный момент обретает голос, его “партия” становится императивной, чтобы затем исчезнуть и уступить место другим. Любые самые точные указания режиссера были бы здесь невозможны и не соответствовали бы самой идее коллективной деятельности».
[Кшиштоф Миклашевский «Встречи с Тадеушем Кантором»]
О сотрудничестве
«[…] Первое условие участия в работе коллектива ‒ это понимание роли системы бескорыстной и спонтанной работы, а также внутреннее ответственное принятие ее принципов! Цель и суть системы бескорыстной и спонтанной работы ‒ внутренняя потребность художественного самовыражения, которая в случае театра “Крико 2” помножена на сознательность и стремление изменить лицо театра и искусства. В таком контексте вовлеченность актера относится не только к собственной роли, но и ко всему спектаклю целиком, ко всем планам, всей “территории” театра. Отношение актера типа “об остальном пусть позаботится костюмерша, ассистент режиссера, портной или режиссер” ‒ уродливый обычай, принятый в театрах-предприятиях. В художественном театре нет разделения на работу и ответственность!»
[«Художественные условия участия актеров во флорентийской программе Театра “Крико 2” в книге: Вацлав и Леслав Яницкие «Дневник путешествий с Кантором», издательство Znak, Краков 2000]
«В основе этого театра лежит цирк. Комизм ‒ острый, шутовской, яркий. Он как фильтр для человеческих проблем: очищает их, освобождает от всего лишнего, подчеркивает, не позволяет их скрыть».
[Маурицио Бускарино «Кантор. Цирк смерти»]
«Я не считаю себя помазанником Божьим. Я не верю, что кто-то может выскочить из головы, уж не знаю чьей, и быть самобытным. Я говорю о своих предках, потому что в искусстве, и вообще везде невозможно не иметь предков, отцов, родственников, близких».
[«Из записной книжки», 1978]
«Я никогда не собирался создавать театральную школу, поскольку я считаю, что произведение искусства уникально и не может быть примером для других произведений искусства. Я никогда не стремился спасти искусство или театр ‒ как большинство авангардных реформаторов».
[«Из записной книжки», 1978]
«Художник, который говорит, что у него свое восприятие, говорит неправду. Он зависит от целого ряда действий помимо его самого».
[Кшиштоф Миклашевский «Встречи с Тадеушем Кантором»]
«Может я и не в своем уме, но вы все тоже!»
[обращение к актерам Театра «Крико 2»]
Автор: Януш Р. Ковальчик, декабрь 2014