Потом мы начали работать над дипломными фильмами. Это было нашим главным делом во втором полугодии. Здесь принято снимать без сценария, потому что документальное кино не напишешь заранее. Когда появляется идея, ты сразу окунаешься в съемки, понимая, что, возможно, многое из первичного материала не войдет в фильм, но все равно нужно снимать, чтобы почувствовать героев и чтобы было, что показать на мастерской. Для меня это было ново. Во ВГИКе нас первым делом заставляли писать режиссерскую заявку. А тут приносишь свои видео-черновики, все смотрят, потом говорят, говорят... Так и рождалось кино. Когда мы поступали, у каждого была идея диплома, но потом у всех она поменялась. У меня тоже. Я из Москвы приехала с мыслью снимать фильм про кадетскую школу для девочек. Материал был очень сырой, но я все равно его показывала, целый час все смотрели, а потом мы разговаривали об этом.
В чем уникальность школы Вайды? Ты ее не заканчиваешь. Даже после официального выпуска можешь в любой момент прийти к своим мастерам. Поэтому часто в школе Вайды дипломные фильмы не снимают сразу, в конце учебы. Я, например, не сняла диплом, пока училась. И сейчас мой фильм «Петь», над которым я работаю уже не первый год, скорее всего, будет закончен в Школе Вайды и будет считаться дипломным. Например, фильм «Причастие», о котором я упомянула, Аня сделала через четыре года после окончания школы. И он считается ее дипломом. Такая вот непонятная для нас, с нашим пресловутым российским менталитетом, система, но на мой взгляд, она очень классная и позволяет держать связь со школой на протяжении всей творческой жизни.
Марина Токарева, выпускница факультета фотографии Варшавской киношколы (2012–2015 гг.):
В Варшавской киношколе я училась фотографии. Заочно, что меня устраивало. Заочное образование в Польше выглядит не так, как в России, где ты раз в полгода приходишь сдавать сессию и все. В Польше студент-заочник приходит в вуз два раза в месяц, в выходные. В пятницу, субботу, воскресенье приходится много учиться. Плюс проектная работа. Это комфортный режим: есть время, чтобы снимать, читать, гулять, смотреть, думать. И так я три года жила в Польше, училась и работала (работать ездила в Москву), потому что надо было снимать жилье, иметь деньги на жизнь. Но все равно это было лучше, чем учиться в Москве — дешевле и эффективнее. Дешевле — потому что это было еще до падения рубля, за год я заплатила что-то около сорока тысяч рублей, еще я получала стипендию за успеваемость, была отличницей. Но это не главное. В чем основное преимущество учиться творческим профессиям в Европе? Ты оказываешься внутри европейской креативной индустрии, становишься ее маленькой частью. И это проявляется в мелочах.Со своими профессорами мы общались в фейсбуке, задавали вопросы. Они быстро отвечали. Мы разговаривали по скайпу. Можно было в любой момент позвонить в школу. Есть ежедневное и очень живое общение. Надеюсь, что в России эта тенденция сближения студентов и преподавателей тоже когда-нибудь появится. Сейчас вот я учусь в «Шанинке» (Московская высшая школа социальных и экономических наук), и тут примерно такая же атмосфера, чем я очень довольна.
Удивительно, но плюсы этой школы — они же и ее минусы. Попробую объяснить. Большой плюс в том, что практически каждый может поступить. С одной стороны, это хорошо, потому что дается шанс учиться с нуля. Но с другой стороны, получается очень разношерстная группа. Среди студентов есть очень талантливые фотографы, с хорошим техническим уровнем, и они оказываются в одной группе с «нулевыми». А профессор ориентируется на большинство. Это минус. Я понимаю, что это дает возможность тем, кто хочет тянуться, расти, обучиться всему за эти три года. Но все-таки это балласт. Я была как раз из сильных студентов и мне было порой некомфортно от того, что профессор вынужден был давать один и тот же материал несколько раз подряд... Но зато у нас было несколько отличных профессоров и абсолютно фантастических преподавателей! Я их никогда не забуду, они раскрыли мне глаза на некоторые вещи и дали огромный толчок к развитию.
Училась ли я киномастерству? У нас, фотографов, были предметы, связанные с кино. Теоретических предметов о кино было даже больше, чем о фотографии, и многим это не нравилось. А вообще фотография живет в этой школе немного своей жизнью, потому что наш предмет не привязан к кинопроизводству. Хотя, вот этот метод — перемешивать студентов в работе над дипломными проектами — позволил понять, что делают студенты-режиссеры, какое кино они снимают. Я тогда занималась цветокоррекцией видео и помогала ребятам «красить» дипломные фильмы. Другие фотографы делали портфолио студентам-актерам.
Варшавская киношкола дала мне очень много. Благодаря нашим мастерам я вдруг открыла для себя, что фотография может быть способом познания себя и мира, и это не просто слова. И мой профессор, Прот Ярнушкевич, меня очень вдохновлял и поддерживал. Если ему не нравились мои работы, он помогал мне искать свой путь, не навязывал своего мнения, как это делают многие. Пан Прот помогал нам найти свой язык — это самое важное, что мы здесь получили.
На защите диплома мне сказали, что у меня был высший балл за всю историю школы! Это, конечно, было фантастически приятно услышать. Потом, уже в Москве, я поступила в Школу Родченко, но там сказали, что мне у них уже нечего делать. То, с чем я к ним пришла — это то, с чем обычно студенты выходят из Школы Родченко.
Владислав Погорелый, кинооператор, выпускник Высшей Государственной Школы Кинематографии, Телевидения и Театра им. Леона Шиллера в Лодзи (2011–2017 гг.)
Когда я понял, что хочу быть оператором, я пытался поступить во ВГИК. Не поступил. Моя лучшая подруга — полька, она живет в Варшаве. Она мне предложила приехать учиться в Польшу. Я решил попробовать в Лодзинскую киношколу. Приехал, показал фотографии, причем, что забавно — те же самые, с которыми я не поступил во ВГИК. Меня взяли! Так я оказался здесь. Закончил учиться, остался тут. Я живу в Польше с 2011 года.
Лодзинская киношкола — это потрясающее место. Во всех европейских образовательных рейтингах она занимает первые позиции. Это самое престижное кинообразование в Польше, и не только в Польше. Туда приезжают учиться люди со всего мира.
В эту школу очень сложно поступить, но невозможно «вылететь» оттуда. Что значит «сложно поступить»? Мы не пишем тесты, сочинения, не сдаем экзаменов. Там оценивают личность. Нужно показаться уникальным, в этом сложность. Быть не как все. Согласитесь, это непросто. Если ты снимаешь рекламу и свадьбы — что ты покажешь? Если ты принесешь какой-то фотографический концепт, где есть идея, свой взгляд — у тебя есть шанс. Они тщательно отбирают студентов, и потом терпят их до последнего, ручаются за каждого. Поэтому невозможно быть отчисленным. Они знают, кого они берут. На моей памяти не случалось, чтобы кого-то выгнали. Один студент даже умудрился спалить свою комнату в общежитии! И его все равно не выгнали.
Странно, но я поступил очень легко, даже не знаю, почему. Но зато потом было трудно. Я не знал польского языка и английский у меня был очень слабый. Во время собеседования при поступлении мне выделили переводчика — кажется, студента старшего курса из Украины. Он мне помогал. Потом, когда я поступил, первый год я только учил польский язык. Так устроено обучение для иностранных студентов. Первый год — интеграционный. Но при этом ты можешь полностью участвовать в жизни школы. Мне было ужасно тяжело. Я не мог понять, что происходит вокруг. Разница в менталитете все же есть. Казалось бы, близкие страны, но разница большая. Родом я из Украины, но приехал я из Москвы, не зная, что в Польше, вообще-то, россиян не очень любят. Я это почувствовал в каких-то мелочах. Когда просто приезжаешь как турист или по делам, этого не ощущаешь. А когда начинаешь интегрироваться, то... Есть много тяжелых сюжетов в нашей истории, они разделяют наши страны, и это сказывается, как ни крути. Я помню, как снимал митинг в День независимости Польши, 11 ноября 2011 года, митинг радикалов. Это было такое операторское задание. И был момент, когда колонна проходила мимо здания российского посольства. Националисты кидали «коктейли Молотова». У меня до сих пор на ютубе есть ссылка на этот сюжет. Я шел в толпе разгоряченных людей. Мой польский был еще так себе, к тому же — сильный русский акцент. Я думал, меня там убьют... Но ничего плохого не случилось.
Вместе с интеграционным курсом я учился шесть лет, по пять дней в неделю, с 8 утра до 8 вечера. Очень интенсивный режим. В отличие от ВГИКа, где студенты начинают снимать на пленку только с третьего курса, мы уже на первом сделали два черно-белых этюда, на втором — еще два цветных. На третьем курсе студенты-операторы уже начинают работать со студентами-режиссерами, поэтому получается, что каждый оператор делает в среднем по 15 этюдов. С третьего курса вообще начинается настоящая жизнь. Часто бывает, что преподаватели берут к себе студентов на съемки. С 4-5 курса многие работают в настоящих, полнометражных проектах. Обучение вообще тесно связано с живой киноиндустрией, как польской, так и мировой. Профессора — это действующие операторы. У нас был преподаватель — один из авторов фильма «Ида». Был Анджей Бартковяк, оператор «Адвоката дьявола». Несложно найти работу после этой школы. Ты будешь востребован, если ты не бездарен, а бездарностей там просто нет.