Это здание создает новое пространство, выходящее за пределы мира искусства. Это место для детей, учеников и учителей. Жаль, что «Полина» не было 25 лет тому назад, я хотел бы здесь вести свои занятия. Это пространство расскажет тебе четко и громко историю Европы: невероятное впечатление! Оно позволяет мне смотреть на будущее человечества с надеждой. Это альтернатива Диснейленду и Голливуду.
Современное искусство
Значительно ли отличается опыт общения с искусством Центрально-Восточной Европы и с искусством Запада?
Да. С западным искусством у меня проблемы. Мне кажется, что оно стало частью индустрии развлечения, шоу-бизнеса, масскульта. Это часть Голливуда. Когда я думаю о мире современного искусства, я представляю себе людей, которые потеряны. А ведь если ты болен, психически или физически, искусство может тебя вылечить, придать смысл твоему существованию. Лучшие авторы, с которыми я имел дело, были из Польши или из Германии, это неспроста.
Вы интересуетесь искусством не один десяток лет, Вы наблюдали переход от искусства, создаваемого в коммунистическую эпоху, к искусству, возникающему в эпоху демократии и свободного рынка.
Сегодня искусство используется неправильно. Тадеуш Кантор и Йозеф Бойс говорили мне, что я живу, чтобы познать на своем опыте фальшивый авангард, злоупотребление языком искусства. Сегодня искусство стало индустрией, я наблюдаю это и в Польше. Я отношусь к этому очень серьезно, потому что злоупотребление искусством является преступлением против человечества. Мир современного искусства это нечто такое, к чему я не принадлежу.
Каждый значимый художественный акт является выражением любви. Он демонстрирует способность человеческого существа любить, открывает тайну жизни. Если мы используем художественный акт только и исключительно для развлечения, мы используем его неправильно. Искусство в своих высших проявлениях является квинтэссенцией молитвы. Примером может служить музыка Моцарта, Бетховена, поэзия Шекспира и Мицкевича. Великий английский поэт Джон Китс писал об искусстве и культуре так:
«Краса есть правда, правда – красота –
И в этом все земное наше знанье».
(«Ода греческой вазе», 1818-1819, перевод Яна Пробштейна)
Эти слова важнее деклараций политиков и банкиров.
Странствуя по миру искусства Европы, заметили ли Вы уникальные мотивы центральноевропейского искусства?
К сожалению, американская сила материалистического консьюмеризма действует и в Европе. Иногда мне кажется, что мне больше нравилась Европа времен Берлинской стены и Железного занавеса. Тогда искусство обладало огромной поражающей силой, сегодня оно замутнено действием рынка. Мне неприятно об этом говорить, но мы живем в мире, в котором Европейский союз определяется евровалютой. Если мы хотим вновь объединить европейские страны, нам следует задуматься о том, как нас когда-то консолидировала христианская идея.
Богуслав Шеффер
Вы приехали в Варшаву на фестиваль «Эра Шеффера»...
Одним из авторов, представленных в 1972 году на польской выставке, был молодой композитор Богуслав Шеффер. Я уже полвека верю в его творчество и не сдаюсь. Люди не отдают себе отчет в том, что Шеффер гений. В 2015 году мы будем отмечать сто лет со дня рождения Кантора, мы отдадим ему дань уважения на фестивале в Эдинбурге, но мне нужно что-то сделать для того, чтобы увековечить Шеффера. Мы должны воздать ему должное еще при его жизни! И я понял, что музей «Полин» является лучшим местом для презентации его произведения. Каждый, кто придет сюда, получит возможность заново осмыслить значение Польши для Европы. А творчество Шеффера идеально выражает целебную силу искусства.
Богуслав Шеффер родился на территории нынешней Украины, во Львове.
Да! Он олицетворяет собой Европу, которую нужно оздоровить, он – отличный пример. Я более 50 раз преодолевал Железный занавес, чтобы доказать людям, насколько серьезно я отношусь к Польше. Верят ли поляки, что они – самый важный народ в Европе? Если они этого не осознают, значит - не понимают, что такое быть поляком. Ваша культура – это польско-еврейская культура, Великобритании не выпало такой удачи. Нам на островах нужно больше евреев! Нам повезло, что с нами живет так много поляков.
Когда Вы познакомились с Богуславом Шеффером?
Нас познакомил в 1971 году директор Музея искусства в Лодзи Рышард Станиславский, это был идеальный директор для этого музея. Мы тесно сотрудничали, когда организовывали выставку польского искусства в Эдинбурге.
Как бы Вы описали искусство Шеффера человеку, который никогда с ним не сталкивался?
Это человек ренессанса, мастер визуального и перфомативного искусства, глубокий мыслитель, подвергающий сомнению мир искусства. Это европейский Джон Кейдж. Я рекомендовал бы его визуальные работы, партитуры. В них запечатлена его тонкая и глубокая мысль, но при этом – и чувство юмора, и чувство абсурда. Правда – это в чем-то невозможная ситуация, а Шеффер приглашает всех попробовать вместе с ним рассмотреть процесс редефиниции мира звуков. Это настоящий авангардист, то есть первооткрыватель – все это можно найти в его рисунках.
Это прекрасно корреспондирует с моим личным пониманием того, чем является подлинное искусство. Его искусство не простое, это изысканный художник, и все это потому, что он относится к своему творчеству чрезвычайно серьезно. Его язык – международный, потому что он – ребенок военных и послевоенных лет. Здесь жизнь смешивается с искусством. В некоторых вопросах Шеффер напоминает мне Джеймса Джойса и других авторов, которым пришлось покинуть свою родину, чтобы быть причисленными к авангарду того, что мы называем современностью. Его музыка одновременно является и подлинно современной, европейской, и вневременной. Это творец, который живет на границе времени.
Тадеуш Кантор
Что представляет собой наследие Тадеуша Кантора?
Я считаю Тадеуша Кантора гением, которого нельзя загнать в жанровые рамки и классифицировать исключительно как драматурга, человека театра, человека визуального искусства. Он – все! Это типично для польской души, души креативной. Распространенным заблуждением является попытка рассматривать творчества Кантора только и исключительно в театральных категориях. Я не знаю ни одного человека театра, который получил бы премию Рембрандта, присуждаемую художникам. Кантор был автором визуальных произведений, исключительным скульптором и художником. Некоторые рассматривают его сценографию и костюмы как нечто, относящееся к театральному реквизиту, но это глубокое непонимание его искусства.
Всего, чего коснулся Кантор, превращалось в произведение искусства, манифестацию его гения в сфере визуальных искусств. Здесь можно заметить влияние Станислава Виткевича, который был не только художником, фотографом и автором визуальных произведений, но и человеком, который оспаривал природу театра и его сценичности. Канторовские мотивы я нахожу также у многих других великих польских умов, в нем я замечаю влияния
Витольда Гомбровича, Станислава Выспянского и
Бруно Шульца.
Все они были еще и философами
Они также были проникнуты еврейским опытом, они также страдали. Мне чрезвычайно интересно – неужели нужно родиться поляком, чтобы быть гениальным?
Я так не думаю, но…
Но это помогает! (смех). Британский художник не мог бы ничего нарисовать так, как это делал Кантор, ни один британский драматург не мог бы написать ничего похожего на «Мертвый класс». Нужно иметь европейское сознание, нужно пострадать. Понять безумство мира, отсутствие стабильности, трагедию войны и способность человека сеять опустошение. Нужно быть свидетелем убийства миллионов человеческих существ.
Интервью было проведено во время варшавского фестиваля "Эра Шеффера" 19.11.2014
Филип Лех - музыкальный журналист и DJ. Сотрудничает с журналами "Glissando", "Dwutygodnik", "Trans/wizje".