«Жилец» с Яном Махульским в главной роли до сих пор любят зрители, но скорее как тонкую комедию о гендерном конфликте, чем как политическую сатиру. «Преступник, который украл преступление» (1969) по рассказу выдающегося репортера Кшиштофа Конколевского, в свою очередь, воспринимается как образец удачного детективного фильма, а не как критика системы, за фасадом которой скрывается патология общества.
Новую главу в своем творчестве Маевский открыл, решив завершить экранизацию романа Михала Хороманьского «Ревность и медицина», начатую умершим Антонием Богдзевичем. Погружение в тему романа Хороманьского — сложные отношения между мужчинами и женщинами — открывало для Маевского новый взгляд на фон этих отношений. А показать его было невозможно, не обратившись к тому миру, которого уже нет. Так начались поиски эстетической (и не только) атмосферы 30-х годов ХХ века, спасения от забвения безвозвратно ушедшего времени, которое по-прежнему остается идеальным фоном для дискурса на тему ценностей. «Ревность и медицина» (1973) с восстановленной атмосферой старого курорта (для сохранения этой атмосферы пришлось перенести место действия из Закопане в Крыницу) стал первым шагом на новом пути — шагом изящным, присущим поэтике ретро-кинематографа и одновременно показывающим огромные возможности не просто создания мира, но его воскрешения.
Я занялся литературой, чтобы быть в согласии со своей натурой, — вспоминал Маевский много лет спустя в интервью Катажине Тарас. — В литературе межвоенного периода я ищу прошлое, корни, то, что у меня забрали, я обращаюсь к этой литературе, чтобы унять ощущение сиротства. Я родился во Львове, после войны четырнадцатилетним мальчишкой оказался в Кракове. Я лишился корней. Я понял, не сразу, что у меня что-то отняли. Прошлое, красоту, изящество того времени. В голове остались только картинки, к которым я возвращался, какие-то воспоминания, которые затем появлялись в фильмах (…) Я хотел восстановить этот мир, и что-то мне удалось».