Евгений Климакин: С какими чувствами вы сегодня вспоминаете распад СССР?
Валентин Акудович: Я очень рад, что это случилось. Учитывая то, насколько мирно прошел этот процесс, я считаю, что распад СССР был подарком судьбы. Если бы Советский союз не распался, моей родины бы просто не было. Мы часто критикуем то, что происходит сейчас в Беларуси, однако в СССР не было бы и этого. Беларусь бы просто не случилась.
ЕК: Некоторые политики считают, что распад СССР был самой большой геополитической трагедией века.
ВА: Да, Путин и Лукашенко так говорят. Но я не уверен, что они так на самом деле думают. Благодаря распаду Союза эти люди получили огромный политический капитал. Лукашенко никогда не стал бы президентом или первым секретарем ЦК. Советская система не впустила бы такого человека в высшие эшелоны власти. Это же касается и Путина.
ЕК: Почему?
ВА: Советские политические фильтры были заточены под конкретных людей. Путин и Лукашенко просто не прошли бы по конкурсу. Они сделаны из другого теста. Они слишком властолюбивы. Путин и Лукашенко лукавят, говоря о «самой большой геополитической трагедии века». Эти люди умело воспользовались распадом СССР в собственных интересах. Им стоит праздновать этот день, а не рассказывать о трагедиях. Путин и Лукашенко должны первыми ставить в церкви свечки за здравие Михаила Горбачева и упокой СССР.
ЕК: Почему Союз распался? Что, на ваш взгляд, стало каплей, переполнившей чашу?
ВА: Безусловно, экономический, финансовый коллапс сыграл свою роль. Однако есть еще один важный момент, касающийся не только СССР, но и других империй, держав. Люди, которые стоят у руля, не понимают, что политическая система зависит от технологий. Развитие науки, модернизация — это всегда сигнал, что общество, люди меняются. Появляется электричество, начинают летать самолеты, человек создает радио или телефон — все это внешнее доказательство того, что общество вышло на другой уровень, а значит и в политической сфере надо что-то менять. Политики же любят использовать блага цивилизации, живя при этом по-старинке. Горбачев был одним из немногих, кто это понимал. Он затеял перестройку, отдавая себе отчет в том, что все вокруг движется. Но было уже поздно. Технический прогресс пошел вперед, люди начали меняться, а кремлевская верхушка жила так, как будто Сталин был жив.
ЕК: Интересно, что на Западе никто не предсказал распада СССР.
ВА: Это действительно удивительно. На Западе ведь были мощнейшие институты, которые занимались СССР. Они анализировали все, что у нас происходит, обсасывали каждую цитату из газеты «Правда», но не предсказали. Знаете, я все время вспоминаю о том, как в СССР писали слоганы, что этот союз — нерушимый. Даже песня была «Союз нерушимый республик свободных». Насколько эти республики были свободны, настолько и СССР оказался нерушим. Это как в истории с непотопляемым «Титаником» — власти искушали Господа Бога.
ЕК: А чем распад СССР был для вас лично?
ВА: В этот период я, белорус, влюбился в свою страну. Не хочу, чтоб это прозвучало пафосно, но сегодня я действительно очень люблю эту землю, ее язык, традиции. Так было не всегда. Спасибо судьбе за то, что СССР распался. Благодаря этому я нашел свою страну, да и себя тоже нашел.
ЕК: Расскажите, как это происходило.
ВА: Я всегда очень любил книги, любил писать. Я закончил московский Литературный институт имени Горького и понимал, что писательством трудно заработать на хлеб насущный. Поэтому придумал, что буду работать сторожем, который во время своих смен читает и пишет книги. Вернувшись из Москвы в Минск, я так и сделал. На то время я основательно знал русскую литературу, достаточно хорошо изучил европейскую, всемирную. И мне стало стыдно, что я не знаком со своей родной белорусской литературой. У меня ведь был диплом литературного работника! А тут — такой серьезный пробел.
ЕК: Вы решили его восполнить.
ВА: Да. Я взахлеб читал книги по-белорусски, смаковал каждое слово как конфету и влюблялся в белорусский язык, культуру. Благодаря книгам я полюбил свою родину и нашел себя. Распад СССР подарил мне родину. Да, сегодня меня не устраивает политическая система Беларуси, существующий авторитаризм, но у нас никогда не было своего государства.
ЕК: До нашей встречи у меня было немного свободного времени и я решил прогуляться по Минску. Я спускался по улице Коммунистической и увидел, что она пересекается с проспектом Независимости. Находясь на перекрестке Независимости и Коммунистической, я подумал: а может в этом и заключается белорусский парадокс?
ВА: Пересечение и в Минске, и в головах белорусов улицы Коммунистической с проспектом Независимости — следствие нашей истории. Прошу не удивляться. В самом центре нашей столицы до сих пор стоит огромный памятник Ленину. Но меня лично радует тот факт, что за время независимости в Беларуси стало на 45 памятников Ленину меньше. Парадокс в том, что идеологически власти моей страны не продолжают его линию, однако вся страна заставлена памятниками Ленину как полка горшками. Думаю, у нас их еще есть три-четыре сотни точно.
ЕК: Почему памятники стоят, если нет идеологического подтекста?
ВА: Они никому не мешают. Если что-то не чешется, значит лучше не трогать. В идеологическом плане властям Ленин не нужен. У нас можно увидеть названия улиц и памятники еще худших исторических персонажей. Например, ничтожного человека Калинина. Несмотря на это, советскость из нас выходит. Людям плевать на Ленина. Они хотят ездить за границу, улучшать свое благосостояние, комфортно жить.
ЕК: Тем не менее ваша землячка, нобелевская лауреатка Светлана Алексиевич, считает, что так называемый красный, советский человек жив.
ВА: Понятно, что после распада Советского союза он не исчез полностью, не полностью был похоронен. Образно говоря, похоронена была его одна рука, две ноги, полголовы и т. д. Правда такова, что человек так быстро не меняется. После 70 лет тотальной накачки человека пропагандой последствия ее действия ощущаются долго. Вы вспомнили об Алексиевич. Я знаю, что журналистам нравится это ее высказывание. Я с огромным уважением отношусь к ее работе, сам сейчас перевожу ее книгу. Однако обратите внимание, что герои очень многих произведений Светланы Алексиевич — люди старшего возраста. Понятно, что в них этого красного человека намного больше, чем в современной молодежи. Мы находимся в процессе.