Ковыня, как и другие художники ее круга, сочетает современность с чуть ли не этнографическими вставками: грузные туловища (как, например, на картине «Урок») изображаются монохромно, черты лица стираются, остаются лишь напоминающие грубо отесанные деревянные скульптуры фигуры. В своем творчестве Ковыня возвращается к воспоминаниям о детстве, которым, в частности, посвящена ее выставка «Люди из песка» в краковской галерее «Видна» (2017). Художница провела детство в Ливии, где в полной мере ощутила, каково это — быть чужим в обществе своих ровесников. А вернувшись на родину, она испытала то же самое среди ровесников-поляков. Обращаясь к туманным воспоминаниям того времени, Ковыня стирает планы, размывает композиционную четкость картин: персонажи остаются не идентифицированными и становятся чем-то средним между жанровой сценкой и миражом.
Мартина Чех
Мартина Чех прославилась благодаря победе на биеннале «Бельская Осень» в 2015 году Творчество этой выпускницы катовицкой Академии художеств стилистически близко новой экспрессии 80-х. Язык ее живописи агрессивен, поверхностен, нарочито небрежен. Еще во время учебы художница отказалась подчиняться нормам «правильного» рисования и сосредоточилась на эмоциональной искренности на грани эксгибиционизма. Ее персонажи скалятся синими зубами в гротескных улыбках, их взаимоотношения (практически всегда токсические) основываются, как правило, на физическом и психическом насилии. Порой художница переводит взгляд с людей на животных: они висят на виселицах или неподвижно застывают, вытаращив красные глаза — как кролик на картине «Месть», напоминающей кадр из второсортного фильма ужасов, после которого должна начаться кровавая бойня. Но Чех дает зверушкам шанс отомстить: страдания животных — это одна из главных тем в мизантропическом мире художницы. Последним элементом кровавого карнавала в творчестве Чех является сексуальность, которая, как и другие явления жизни, сводится до чисто биологического уровня, показывается без прикрас. Художница изображает действительность, которая управляется простыми, агрессивными инстинктами, и этому соответствует форма картин, сведенная к элементарным основам, где главное — быстрый жест, густая краска, пятна интенсивного, однородного цвета.
Кшиштоф Пентка
Влияние Чех заметно в творчестве Кшиштофа Пентки, которое по стилистике близко работам одного из авторов краковской «Потенции» Томека Кренчицкого, а также двух классиков живописи ХХ века, которых иногда называют польскими представителями поп-арта — Джереми «Юрри» Зелиньского и Яна «Добсона» Домбковского. Картины Пентки — это плоские, чуть ли не плакатные композиции, часто почти абстрактные, которые можно расшифровать только благодаря названиям. Хотя и названия бывают неоднозначными — Пентка концентрируется на игре со зрителем, не сторонясь отсылок к истории искусства. И делает это ненавязчиво, с юмором: например, в картине «Бас Ян Адер» велосипедист перелетает через руль своего велосипеда и выпадает за пределы композиции. На первый взгляд эта схематически нарисованная картина — что-то вроде сочетания графики дорожного знака с простой компьютерной игрой. И в то же время это посвящение известному неоавангардному голландскому художнику, автору знаменитого цикла «Fall» и коротких видеоперфомансов, где тот падал с крыши и деревьев или въезжал на велосипеде в амстердамский канал. Вспоминая мифологизированных художников, Пентка одновременно творит свою собственную мифологию. Она связана с юными годами художника, которые он провел в небольшом городке, где случались наводнения. В «Смерти художника на затопленной территории» нарисованная на фасаде залитого водой дома фигура отражается на гладкой поверхности воды, образуя изображение черепа. Импульсом для создания картины была линия, нарисованная на одном из домов в родных местах художника — после наводнения жители городка сделали на стенке отметку, обозначив максимальный уровень воды.
Марек Рахвалик
Живопись Марека Рахвалика подчеркнуто иллюзионная: лессировочные изображения четко выделяются на ярком фоне, отчасти напоминая рендеринг 3D. Однако Рахвалик не отрывается от своей обычной среды обитания. Родное село художника Кломнице и близлежащие деревни — вот его основные источники вдохновения. Композиции Рахвалика наполнены изображениями порезанных и раскрашенных флуоресцентными красками шин, что украшают палисадники при провинциальных домишках, а также элементами хеви-металлической иконографии. Будучи любителем народного креатива и метала, Рахвалик объединяет оба эти явления в единое целое, как, например, в картине «Логотипы и талисманы сельской ню-металлической группки на фоне молодой девушки-вокалистки». Рахвалик фиксирует деревенские реалии не только в композициях, напоминающих плакаты фиктивных метал-групп, но и на картинах, которые формально ближе к техническим рисункам, а еще — к эзотерическим композициям Урбановича или теософским картинам Хилмы аф Клинт (например, «Пестицидный дождь над картофельным полем»). Структурные работы Рахвалика ассоциируется с нео-сюрреализмом, но относятся скорее к традиции космизма, замешанного на религиозных и эзотерических доктринах. Духовность и сексуальность проявляются здесь в энергии хэви-метала и воспевании деревенских реалий. Другой художник, Бартош Заскурский, писал о картинах Рахвалика так:
Через экстаз происходит преодоление разделений, категорий, классификаций, интеллектуальных схем и готовых ментальных шаблонов (…). Во вселенной Марека есть только приятие и радость от становления, постоянного изменения и мобильности — даже если эту радость демонстрирует бешеный, блэк-металлический, утыканный иголками монстр, размахивающий пистолетом над верхушками елей.
Бартек Бучек
Хеви-металом увлекается большая часть связанных с Силезией художников, в том числе и Бартек Бучек. Но, в отличие от Рахвалика, его творчество не экстатично, а меланхолично. На своих реалистических, черно-белых, написанных маслом картинах Бучек изображает людей и предметы, которые пропитаны беспокойством, предчувствием неотвратимого распада. В серии портретов под названием «Черный персонаж» представлены знакомые художника — обычно с завязанными глазами или отвернувшиеся от зрителя. Некоторые работы выдержаны в традиции постановочных портретов, где персонажи изображены до плеч, хотя некоторые показаны иначе, в полный рост, как, например, «Черный персонаж IX» — изображение мальчика, полупогруженного в воду на берегу реки или озера. Он лежит лицом вниз, застыв в зеркале замерзшей воды. Рядом — известный по другой картине черный шлем с шипами.
На других полотнах вместо людей изображены скульптурные, эфемерные структуры: стога сена, уложенные в монументальные, тотемные фигуры с вытаращенными глазами или абстрактные скульптуры из снега. Их идеальные формы подвергаются деформации: Бучек перерисовывает «Черный квадрат» Малевича, экспонируя растрескивания краски на его поверхности, а геометрическую фигуру из «Меланхолии» Дюрера изображает в виде разъеденной временем, раскрошенной скульптуры. Бучек уделяет особое внимание обычным предметам — велосипедный шлем заполняет всю поверхность холста и становится неузнаваемым. Блестящая пластиковая форма с овальными отверстиями напоминает нечто среднее между гнездом насекомых и футуристической постройкой.
Наталия Бажовская
Живопись — лишь одна из граней творчества Бажовской — фотографа, создателя объектов и видео, — но, пожалуй, самый основной его элемент. Она стала известной главным образом благодаря видео-перфомансу «Луна». Это история об отношениях художницы с волчицей (именем которой назван перфоманс). Отношения между человеком и природой — центральная линия всего искусства Бажовской; художница избегает академического, пост-гуманистического анализа отношений между человеческими и нечеловеческими субъектами, сосредотачивая внимания скорее на их эмоциональном уровне.