В конце XVIII века соседние державы стерли Польшу с политической карты Европы, поделив ее между собой. По словам одного французского драматурга, Польша оказалась в сущности «нигде». Тем не менее польский вопрос оставался важным пунктом политической повестки дня для Европы и не только.
Culture.pl подобрал самые интересные цитаты о Польше, которые убедительно доказывают, что несуществующее польское государство занимало важное место в политических и общественных дебатах того времени.
Прелюдия: совет Руссо (1772)
Вы не можете помешать им проглотить вас, но убедитесь, что они не смогут вас переварить. […] Если вы добьетесь, чтобы поляк никогда не мог стать русским, я заявляю вам, что Россия никогда не подчинит себе Польшу.
В 1772 году, в год первого раздела Польши, французский философ Жан-Жак Руссо дал полякам несколько важных наставлений.
Руссо был уверен, что есть способ «сохранить существование [Польши] несмотря на все усилия гонителей». Спасение страны он усматривал в «достоинстве граждан, их патриотическом рвении, особом пути, которым национальные институты смогут формировать их души».
Сегодня поляки, кажется, прислушались к советам Руссо, но тогда дело обстояло немного иначе.
Эдмунд Берк: страна на луне (1793)
Мы же по сути можем считать Польшу страной на луне.
Для польской элиты разделы и исчезновение их страны стали настоящим потрясением, а вот за пределами Польши отношение к этим событиям было не столь однозначным. Для одних это был пример жестокой, варварской агрессии, для других — проявление политического прагматизма, принесшего порядок и обеспечившего «баланс держав» в нестабильном регионе. Ну а для кого-то, как видно из цитаты из речи Эдмунда Берка, произнесенной в британском парламенте, положение Польши было делом далеким и маловажным по сравнению с интересами Великобритании и других ключевых игроков европейской политической сцены. Попытка вернуть независимость Польше несомненно повлекла бы за собой войну с Австрией, Россией и Пруссией — крупнейшими державами континентальной Европы, а в союзниках у Великобритании оказалась бы одна лишь Франция. «Положение Польши исключало осуществление подобных попыток», — подытоживал Берк. При этом он прекрасно понимал последствия разделов Польши для всей Европы:
Ни один мудрый и честный человек не может одобрять этот раздел и не замечать в нем будущих величайших бедствий для всех стран.
Секретный договор: стереть название (1797)
Ввиду необходимости устранить все, что может оживить память о существовании Польского королевства, после упразднения этого политического образования… высокопоставленные стороны договорились не включать в свои титулы название или определение Королевство Польское, которое отменяется отныне и навсегда…
Через два года после последнего раздела Польши страны-победительницы подписали секретный договор, предполагавший «уничтожение всего, что может оживить память о существовании Королевства Польского». В первую очередь это относилось к словам «Польша» и «польский», которых отныне следовало избегать (как выяснилось позже, это условие соблюдалось не всегда). Секретный договор предвещал тяжелейшие последствия: ассимиляционную политику имперских властей, преследующую цель искоренить польский язык и польскую национальную идентичность.
Царь Николай I: поляков не будет! (1831)
Не знаю, будет ли когда-нибудь Польша, но в чем я уверен, так это в том, что поляков не будет.
Подавление ноябрьского восстания 1830 года повлекло за собой суровые последствия для польских земель. Была упразднена автономия Царства Польского, ужесточился контроль русской администрации, была разработана и запущена программа русификации.
Во Франции после разгрома ноябрьского восстания родилась еще одна знаменитая «польская фраза»: «Порядок царит в Варшаве» (L’ordre regne a Varsovie). Эти слова произнес Орас Себастиани, французский министр иностранных дел, после жестокой расправы русской армии над польскими повстанцами.
Альфонс де Ламартин: дело Франции (1848)
Дело возрождения польской нации — это дело самой Франции, одно из тех дел, которые [Франция] никогда не оставит и не забудет, дело, которому она готова всячески содействовать.
Такую инструкцию французские послы получили от Альфонса де Ламартина, французского поэта, который в то время занимал пост министра иностранных дел Франции. Ламартин считал, что независимость Польши входит в круг взаимных французско-польских интересов.
Мнение Ламартина резко контрастировало с другой политической идеей, выраженной в еще одной знаменитой французской цитате: Il faut se débarrasser de la Pologne («От Польши необходимо избавиться»). Подобные взгляды были особенно популярны среди русских славянофилов.
В целом Франция всегда была на стороне участников польских восстаний (1830, 1846, 1848, 1863 годов). В XIX веке многие французские поэты и писатели выражали свою солидарность с поляками: Альфред де Мюссе, Пьер-Жан де Беранже, Альфред де Виньи, Виктор Гюго, Казимир Делавинь... Последний в дни ноябрьского восстания написал стихотворение «La Varsovienne» («Варшавянка), которое вскоре было переведено на польский язык, положено на музыку и стало знаменитой патриотической песней, музыкальным символом ноябрьского восстания 1830 года.
Александр Герцен: Польша как мост (1851)
Соединив Польшу с Россией, правительство воздвигло громадный мост для торжественного шествия революционных идей, — мост, который начинается у Вислы и кончается у Черного моря.
Для русского писателя-эмигранта и мыслителя Александра Герцена польский национальный вопрос был неотделим от темы революции в России и — шире — от темы свободы во всей Европе. Герцен считал разделы Польши своеобразной революцией, открывшей империю влиянию либеральных идей с Запада. Кроме того, он понимал всю тщетность репрессивной административной политики:
Польшу можно уничтожить, но не покорить, можно исполнить угрозу Николая оставить на месте Варшавы одно лишь название да груду камней, но сделать ее рабой по образцу мирных балтийских провинций — невозможно.
В 1863 году Герцен вновь выступил на стороне поляков, восставших против могущественной империи. Такое решение стоило ему поддержки многих его поклонников в России, но он последовательно отстаивал свою правоту:
Мы с Польшей, потому что мы за Россию. Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польше, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. […] Мы против империи, потому что мы за народ!
Лорд Актон: разделы как «революционное» проявление абсолютизма (1862)
Раздел Польши был актом безрассудного, бесстыдного насилия, означавшего не только попрание патриотических чувств народа, но и надругательство над публичным правом. Впервые в новой истории значительное государство было раздавлено соединенными усилиями врагов, которые поделили между собой всю его территорию и весь народ. И вот эта знаменитая мера, ставшая самым революционным проявлением старого абсолютизма, пробудила к жизни в Европе теорию национального самоопределения, обратила дремавшую правоту в действенное устремление, не вполне осознанное чувство — в политическое требование.
В своем эссе 1862 года «Национальное самоопределение» лорд Актон назвал третий раздел Польши не только «самым революционным проявлением старого абсолютизма», но и прообразом совершенно нового политического устройства, когда «должна была рухнуть старая европейская система, уступив место нарождению нового мирового порядка».
С той поры появилась страна, требовавшая вернуть ей ее государственность, — душа, если можно так выразиться, алчущая телесного воплощения, мечтающая начать во вновь обретенном теле новую жизнь; впервые тогда раздался вопль национального негодования, впервые прозвучало утверждение о том, что решение держав несправедливо, что они перешли свои естественные границы, в результате чего целый народ лишился права жить своей независимой общиной.
Бенджамин Дизраэли: разделы и начало смутной эпохи (1863)
Границы практически всех королевств, существовавших на момент разделов Польшу, изменились; законы почти каждой страны Европы были переписаны; вступили в силу новые своды законов и были созваны новые правительства. Если кратко, за восемьдесят лет, прошедшие с тех событий, произошло столько перемен, как ни за один другой подобный отрезок времени за всю историю человечества.
Для британского премьер-министра Бенджамина Дизраэли, написавшего эти строки уже после Январского восстания, разделы обозначили начало смутной эпохи в европейской истории.
Карл Маркс: разделы Польши как цемент (1875)
Раздел Польши — это цемент, скрепивший три великих военных деспота: Россию, Пруссию и Австрию. Только возрождение Польши может разорвать эти узы и тем самым убрать крупнейшее препятствие на пути к социальной эмансипации европейских народов.
Карл Маркс внимательно следил за «польским вопросом», тесно связанным, по его мнению, с вопросом социальным. Маркс высоко ценил активную роль поляков в революционном и эмансипационном движениях по всему миру, называя Польшу «космополитическим солдатом революции»:
Польша проливала кровь в войне за независимость США; польские легионы сражались под флагами Первой французской республики; своим восстанием 1830 года она предотвратила вторжение во Францию, которое планировали страны, поделившие Польшу; в 1846 году в Кракове она первой в Европе подняла флаг революции, в 1848 году внесла славный вклад в революционную борьбу в Венгрии, Германии и Италии; и, наконец, в 1871 году обеспечила Парижскую коммуну самыми лучшими генералами и самыми героическими солдатами.
Георг Брандес: Польша как символ свободы и справедливости
Польша — синоним надежд или иллюзий, которые мы питаем относительно культурного прогресса нашей эпохи. Ее будущее совпадает с будущим цивилизации. Ее окончательное уничтожение станет синонимом победы современного милитаристского варварства в Европе!
Георг Брандес твердо верил в возрождение Польши. В 1880-е знаменитый датский журналист и литературный критик несколько раз посетил Польшу, а затем выпустил книгу «О Польше», в которую вошли его впечатления от посещения этой страны. Кроме того, Брандес размышлял в ней о возможных ужасных последствиях окончательного исчезновения Польши с карты Европы:
«Исчезновение Польши будет не таким, как исчезновение Ассирии или Египта в далекой древности, поскольку Польша перед лицом России и Пруссии в политическом отношении олицетворяет собой независимость, свободу, справедливость — таким образом, вопрос заключается в том, победят ли эти силы или уступят. Судьба Польши покажет, за кем будет последнее слово в истории современного мира, — за военной силой или волеизъявлением народа. Окончательная потеря Польши будет означать ни больше ни меньше потерю культуры свободы и либеральности в Европе. Вслед за Польшей одна за другой падут все независимые страны».
Альфред Жарри: Польша, которая нигде (1896)
Что же до действия, которое вот-вот начнется, то происходит оно в Польше, а проще говоря — Нигде.
Эти слова произнес французский предшественник абсурдизма Альфред Жарри на премьере своей знаменитой гротескной драмы «Король Убю, или Поляки». Но это не просто абсурдистская шутка, а намек на реальную политическую ситуацию в Европе, когда Польша, стертая с карты, фактически оказалась «нигде».
Пьеса «Король Убю», действие которой разворачивается в некоей фантастической Польше, изобилует подобными «польскими» цитатами. В самом конце пьесы Папаша Убю говорит: «А не будь Польши, мир остался бы без поляков!», и с этим сложно не согласиться.
Вудро Вильсон — 13-й пункт: независимое польское государство
Должно быть создано независимое Польское государство, которое должно включать в себя все территории с неоспоримо польским населением, которому должен быть обеспечен свободный и надежный доступ к морю, а политическая и экономическая независимость которого, равно как и территориальная целостность, должны быть гарантированы международным договором.
Первая мировая война подарила Польше еще один шанс. Поляки сражались в армиях стран, поделивших некогда Польшу, и зачастую оказывались на поле боя врагами. В январе 1918 года президент США Вудро Вильсон представил проект мирного договора для стран-участниц Первой мировой войны, вошедший в историю под названием «Четырнадцать пунктов Вильсона». 13-й пункт требовал независимости для польского государства. 11 ноября того же года после 123 лет разделов Польша вернулась на карту Европы.
Автор: Миколай Глиньский, август 2017