Понятовская — самая настоящая княжна с польскими, итальянскими, французскими, русскими, американскими и мексиканскими корнями. Она стыдится своей «абсурдной знатности» и стремится искупить грехи аристократических предков, заботясь о тех бедных и обездоленных, к кому история была не столь благосклонна. Столетиями они были вынуждены молчать, вызывая интерес разве что у этнографов, но благодаря Понятовской обрели голос.
Она писала о Мексике лучше, чем большинство писателей, родившихся в этой стране. Пока других авторов заботила праздная жизнь нуворишей, занятых присвоением идеалов мексиканской революции, Понятовская воспевала мир простонародной Мексики с ее бедными районами и шумными улицами.
Княжна не стремилась подняться над миром или оградиться от него с помощью «творчества». Не обзавелась неприступным секретарем, который охранял бы ее от навязчивых поклонников и мирской суеты. Она сама отвечает на телефонные звонки, ежеминутно отрывающие ее от вдохновения: «даст ли она интервью», «согласится ли провести чтения», «поддержит ли это», «подпишет ли то», «будет ли протестовать»? Она согласится, подпишет и поддержит. Пожалуй, только бросит с легкой досадой: «¡Ay qué lata! — Вот скукотища!»
Ужасные люди, прекрасные люди
Ничто не предвещало, что княжна Елена Понятовская станет писателем. Niña bien, девочка из хорошей семьи, должна была блистать в высшем обществе, прекрасно осведомленном о ее невероятной родословной и трехстах с лишним аристократических родственниках.
Знатная мать Понятовской изумилась, узнав, что ее дочь-подросток скучает на приемах и интересуется «сбродом», «ужасными людьми», которые делали этот мир невыносимым и заставляли «прекрасных людей» (как называли сливки общества в Мексике) прятаться за стенами своих особняков.
Элена Элизабет Луиза Амели Паула Долорес Понятовская родилась 19 мая 1932 года в Париже в семье Паулы Амор и князя Жана Понятовского. В возрасте десяти лет они с матерью перебрались в Мексику — на родину матери, о которой та практически ничего не знала. Они бежали из Европы от войны, а отец Елены остался воевать и совершать подвиги.
Элизабет Сперри Крокер, американскую бабушку Елены, приходившуюся родней Бенджамину Франклину, так ужаснуло известие о том, что внучка отправляется в дикую страну вдали от цивилизованного мира, что она попыталась напугать ее фотографиями из журнала «National Geographic», на которых местные индейцы были изображены с вплетенными в волосы человеческими костями. «Ты будешь жить среди каннибалов, и они тебя съедят!» — стращала бабушка.
И лишь в Мексике Елена узнала, что ее мать вообще-то мексиканка. Ее прадед, состоятельный землевладелец Хосе Мария Амор-и-Эскандон, покинул родину в 1863 году, оставив свое поместье Сан-Габриэль в штате Морелос (позже было разрушено во время революции), и перебрался в Париж. Паула Амор и Жан Понятовский познакомились на балу в особняке Ротшильдов на площади Согласия. Спустя год родилась Елена, затем их вторая дочь София (Киця), а в конце 1940-х сын Ян, трагически погибший в автомобильной аварии в двадцатилетнем возрасте.
Мать отправила Елену учиться в Виндзор, где она овладела английским, а благодаря гувернантке-француженке ее французский оставался безупречным. Презренный язык своих мексиканских предков Понятовская выучила на улице, и до сих пор ее произношение и некоторые словечки выдают влияние речи горничной.
Позже Елена училась в католической школе в США неподалеку от Филадельфии, а когда она вернулась в Мексику, судьба свела ее с будущим мужем. Из них получилась идеальная пара — аристократические Кен и Барби.
Усы Понятовской
Елена хотела изучать медицину, но ее родители не могли этого понять: «И что, скажи на милость, ты будешь делать на уроке анатомии со всеми этими обнаженными телами?» Казалось, что девушка с таким происхождением обречена на балы, коктейльные вечеринки, модные показы и светские сплетни, но Понятовская была готова взбунтоваться против уготованной ей бесцельной праздности.
В двадцатилетнем возрасте она устроилась на работу в газету «Excelsior». Бесконечные интервью тех лет она вспоминает с присущей ей самоиронией: «Я задавала такие нелепые вопросы, что читатели не могли удержаться от смеха».
В 1954 году Понятовская опубликовала свою первую книгу — не роман и не рассказ, а скорее этюд юношеского воображения под названием «Lilus Kikus». Критики приняли ее восторженно: «такой книги не постыдился бы ни один писатель, вступающий в мир литературы; «редко, читая дебютное произведение, мы можем быть уверены, что имеем дело с большим писателем».
Елена переезжает в Париж. Благодаря связям своего дедушки, Андре Понятовского, она берет интервью у величайших звезд того времени: Жан Маре, Жан Кокто, Франсуаза Саган, Грейс Келли, Симона Синьоре, Ив Монтан, Эжен Ионеско, Артур Рубинштейн и Луи де Бройль. Понятовскую называли «самым ярким начинающим мексиканским журналистом», хотя ходили слухи, будто «Елена Понятовская — это псевдоним усатого писателя средних лет».
В 1957 году вместе с Карлосом Фуэнтесом Понятовская получила стипендию Центра мексиканских писателей (Centro Mexicano de Escritores). Она вела занимательные дневники о жизни элиты, но вскоре решила посвятить себя тем, кого история выбросила на обочину.
Похититель электричества
В середине 1960-х во время визита в тюрьму, прозванную «Черный дворец Лекумберри», где Елена навещала арестованных лидеров забастовки железнодорожников, она познакомилась с Хосефиной Боркес, неграмотной женщиной, открывшей писательнице ужасы социального дна. Хосефина стала прототипом Хесусы Паланкарес, героини одного из самых сильных рассказов в истории мексиканской литературы «Hasta No Verte Jesús Mío».
Понятовская расспрашивала Хесусу о ее плачевном настоящем и напоминающем приключенческий фильм прошлом, о революции, «которая ничего никому не дала», о жестоком мире, «несущем новое рабство». Хесуса не разрешала записывать их беседы на диктофон — эта «проклятая штука» якобы воровала ее электричество. После каждой встречи Елена торопилась домой, чтобы записать услышанное. В этих беседах, сопровождающихся злобной руганью Хесусы, отразилось убожество и уродство жизни в Мексике в те годы. Польско-французская девушка смотрела на мир, спрятанный за мишурным блеском буржуазного процветания, на трагическую повседневность обычных людей, и прощалась со своим наивным прекраснодушием. Впоследствии она скажет:
«Хесуса отвела меня за руку в мир настоящей нищеты, где воду нужно носить так аккуратно, чтобы не пролить ни капли, где люди воруют электричество, где куры несут яйца без скорлупы, потому что не видят солнечного света».
Произведение Понятовской очень быстро приобрело известность и удостоилось множества похвал: «один из самых выдающихся мексиканских рассказов всех времен», «шедевр, которым можно восхищаться бесконечно», «чистейшая поэзия, дарованная свыше».
Тлателолько и другие катастрофы
Летом 1968 года вспыхнула студенческая революция: огромные толпы маршировали по городу, выкрикивая антиправительственные лозунги. Правительство решило выбить «антипатриотическую дурь» из голов этих «неграмотных выродков, паразитов и циников» — ведь, разумеется, во всем были виноваты «враги». Власть решила преподать протестующим урок: 2 октября на площади Трех культур в Тлателолько, рядом с ацтекскими руинами и колониальной церковью, армия расстреляла мирную демонстрацию. Несколько сотен человек были убиты, выжившие — арестованы.
Рано утром Елена уже была на месте событий. Она посетила больницу, где раненая итальянская журналистка Ориана Фаллачи проклинала «варварское правительство». Слушала свидетелей трагедии, записывала их рассказы, беседовала с заключенными. По мнению многих, «Ночь Тлателолько» стала самой важной книгой Понятовской. Лауреат Нобелевской премии по литературе Октавио Пас говорил, что читает ее как «историческую хронику, написанную прежде чем история успела остыть, прежде чем слова превратились в обычный документ».
Пресса молчала о новой книге автора, которого совсем недавно расхваливала на все лады, однако Понятовская вспоминает и другое:
«Книгу быстро раскупали, потому что пошли слухи, что ее снимут с продаж, что тайные агенты конфискуют поставки в книжные магазины. Издательству ERA даже угрожали, что в случае, если книгу опубликуют, в их квартале прогремят взрывы. Владелец Томас Эспресате сказал, что он участвовал в Гражданской войне в Испании и готов к еще одной войне».
После Тлателолько Понятовская опубликовала еще два сборника репортажей, составивших литературную трилогию протеста: «Fuerte es el Silencio» в 1980 году и «Ничто, никто: голоса землетрясения» восемь лет спустя. Первый сборник был посвящен отчаявшимся людям, у которых осенью 1968 года появилась надежда — людям, потерявшимся в «грязной войне», матерям, объявившим голодовку перед Кафедральным собором Мехико.
Критика власти в книгах Елены Понятовской потрясла многих, но утром 19 сентября 1985 года произошло нечто еще более шокирующее. Город только-только просыпался, рабочие только заступили на смену, дети доедали свой завтрак и торопились в школу, их отцы завязывали галстуки и застегивали портфели, кто-то еще не вернулся с утренней пробежки, казалось, начинался самый обычный день. И вдруг земля содрогнулась. Землетрясение было такой силы, что большая часть города осталась лежать в руинах. Сколько было погибших? Десять тысяч? Пятнадцать? Больше? Точно никто не знает, потому что правительство попыталось скрыть масштаб бедствия, а президент Мигель де ла Мадрид заявил: «Нам не нужна помощь из-за границы, мы справимся сами». Однако вскоре ему пришлось отбросить свое безумное чувство национальной гордости.
Целых три месяца Елена провела на улицах разрушенного города. Вечерами она садилась за пишущую машинку, и в итоге возникла книга репортажей «Ничто, никто: голоса землетрясения» — хроника предсказуемой трагедии, вызванной халатностью властей и полной беспомощностью правительства перед лицом катастрофы.
Теуфель, Тина… и король Понятовский
В попытке отвлечься от политических и природных катастроф Елена достает черновик романа, начатый ею тридцать лет назад. Героиня романа, получившего название «La Flor de Lis», юная аристократка по имени Мариана вместе с матерью приезжает в Мексику из Франции и открывает для себя целый мир своих забытых мексиканских предков. Этим автобиографическое начало в романе исчерпывается. Главная роль в книге отводится вымышленному персонажу падре Теуфелю. Он становится для Марианы тем, кем для Елены стала Хосефина-Хесуса — проводником в реальный мир.
Вскоре после этого Понятовская приступила к работе над романом «Tinísima», биографией Тины Модотти. Модотти — итальянка, которая после непродолжительной карьеры голливудской актрисы в начале 1920-х приехала в Мексику вместе с известным фотографом Эдвардом Уэстоном. Тина сама добилась успеха как фотограф, чувствительный к социальным проблемам, в то время как Уэстон занимался чистым искусством, снимая изгибы унитаза и другие детали повседневности. Вскоре Тина вступила в Мексиканское коммунистическое движение, рупором которого служила ежедневная газета «El Machete».
Модотти общалась с представителями артистической элиты, разбив не одно сердце, но в 1930 году ее выдворили из Мексики по подозрению в подготовке покушения на президента страны Паскуаля Ортиса Рубио. Коммунистка Модотти перебралась в Берлин, а затем в СССР. Она участвовала в Гражданской войне в Испании, чтобы после этого тайно вернуться в Мексику. В возрасте сорока с небольшим лет Модотти скоропостижно скончалась от сердечного приступа в такси.
Из позднего творчества Елены Понятовской заслуживает внимания роман «La Piel Del Cielo», удостоенный премии Альфагуара (говорят, престарелая мать писательницы воскликнула: «Наконец-то тебе не придется ничего писать!»), «Tlapalería» (одно из лучших доказательств ее поэтического слуха и литературного воображения, роман, в котором проза жизни становится поэзией), а также биографические книги о родившейся в Англии мексиканской художнице-сюрреалисте Леоноре Каррингтон и Гаудалупе Марин, жене художника Диего Риверы. И наконец, книга, которой княжна Понятовская не могла не написать: роман о роде Понятовских она обещает закончить в этом году. И почему-то совсем не кажется, что «писать ей больше не захочется».
Автор оригинального текста Марцин Журек, апрель 2017, перевод Culture.pl.
Марцин Журек (1968) — специалист по Латинской Америке, его статьи публиковались в различных польских изданиях. Готовится к печати книга Елены Понятовской о мексиканском скульпторе и художнике Хуане Сориано в переводе Журека.