Как гласит легенда, первую партитуру он писал левой рукой, вторую — правой, а третью дал переписать товарищу. Шел третий год новой эры в польской музыке, ознаменованный появлением фестиваля «Варшавская осень», где молодежь знакомилась с музыкой, созданной по ту и другую стороны «Железного занавеса». Именно польские авторы подготовили собственный музыкальный ответ на западные новинки (додекафония, сериализм, пунктуализм), который в Германии даже получил специальное название: polnische Schule. 26-летний Кшиштоф Пендерецкий был в авангарде этих перемен; после трех юношеских сочинений он представил четвертое, переломное.
И вот это был настоящий шок. Потому что сочинение для 52 струнных инструментов под названием "8'37" (1960) звучало так, как еще не звучало ничто и никогда. Писк скрипок в самых верхних регистрах, глиссандовые спуски с унисонов, путешествия по регистрам... Все это переливается, поражает своей драматической экспрессией. Словно крик. Что именно — эти ассоциации или советы друзей заставили автора поменять название своего сочинения перед отправкой за границу? «Плач по жертвам Хиросимы» — это уже серьезно, это приз на Международной трибуне композиторов ЮНЕСКО в Париже и медаль в Японии, исполнение по всему миру (несмотря на риск повреждения инструментов). Все чаще звучат вопросы о мотивах написания произведения, сочинение входит в историю.
И вполне заслуженно. Без малого девятиминутный «Плач» начинается кластером всех инструментов в самом верхнем регистре. Спустя несколько секунд после паузы он уступает место алеаторическим фигурам с экстремальной артикуляцией, которые будут звучать все плотнее и громче до конца второй минуты. И тогда начинается другой эпизод, наполненный тихими, завывающими глиссандо и унисонами/октавами, часто сменяющих регистры и расщепляющихся на пучки. Через полторы минуты, в полной динамике и амбитусе возвращается новая версия кластера, который, словно река, то расширяется, то сужается, разбегается косыми полосами по октавам. На пятой минуте вновь появляются редкие фактуры еще более резких звучаний — отчетливее становятся удары по резонаторам, игра у струнодержателя. Наконец, последние две минуты «Плача» — это снова кластер в полной своей красе, с игрой понижения и увеличения громкости звуков, с добавлением тремоло и изменениями регистров.
Тогда это был шок. Сегодня, полсотни лет спустя, понятно, что это революционная партитура направления в музыке, которое в Польше принято называть соноризмом. Звучание на первом плане, необычные артикуляционные техники, разнообразие фактур и тонов, зачастую процессуальная или калейдоскопическая форма. В последующие годы такие произведения будут создавать Хенрик Миколай Гурецкий, Казимеж Сероцкий и Витольд Шалёнек в Польше, Фридрих Церха и Дьёрдь Лигети в Австрии и десятки менее известных композиторов. Внимания заслуживают в особенности "Spiegel" Церха (1960-61) и "Atmosphères" Лигети (1961) — либо как творческое развитие, либо как случайное событие. Соноризм, в том числе ранние произведения Пендерецкого и его «Плач», произведет фурор в кинематографе: его будут использовать для усиления ощущения угрозы и страха («Сияние» Стэнли Кубрика). Эти сочинения станут легендой из разряда «музыка не для прослушивания».