«Жизнь проходит, и рано или поздно человек начинает смотреть на утекающее время как на ценность, которой он не сумел воспользоваться, - говорит режиссер Лев Додин. – Человек подвержен иллюзиям иной, непрожитой жизни. Он со страстью сжигает прошлое, отбрасывает настоящее и в беспамятстве отдается тому, что с ним не случилось, что не было пережито».
Драма Антона Чехова, поставленная российским режиссером Львом Додиным, который одновременно является директором Малого драматического театра с 1983 года, - это классика в современной, стильной постановке. Это утонченный, неспешный грустно-смешной рассказ о человеческой тоске и нереализованности, а также о примирении с собственной судьбой. Спектакль Додина – это пример все более редкого в современном театре психологического реализма и актерской точности.
Петербургская постановка «Дяди Вани» - это шедевр. Мерой ее ценности является желание зрителя следовать за героями, несмотря на то, что сюжетные решения всем хорошо известны. Постановка Додина вжимает театралов в кресло. Среди десятков спектаклей по Чехову, которые я видел до сих пор, «Дядя Ваня» Додина не имеет себе равных.
Спектакль выдержан в колорите представленной эпохи. Это также одно из немногих прочтений драмы, в которых режиссер не помогает автору продвигать какие-то тезисы – здесь нет героев, которые более или менее счастливы, чем иные. Все они, получившие от жизни что-то взамен тому, к чему стремились, одинаково – хотя и по-разным поводам – вызывают и уважение, и сочувствие.
С благородной простотой режиссер рассказывает в своей версии «Дяди Вани» о красоте и нищете человеческой судьбы. Он мастерски управляет замечательной актерской труппой, в которой каждый из актеров – виртуоз. Игра эмоций, добытых их текста Чехова, напоминает концерт идеально настроенных инструментов, в котором нет места фальши.
Петр Семак оказался чудесным, по-иронически относящимся к вызовам действительности доктором Астровым, который не сумел излечиться от несвоевременного чувства к Елене, жене одного из своих капризных пациентов, профессора Серебрякова. А тот, в свою очередь, мучая окружающих своими болезнями, внутри является по-наивному беззащитным большим ребенком, у которого перед тем, как отправить его на пенсию, забрали любимую игрушку – его кафедру. Аскетический в художественных приемах Игорь Иванов, играющий Серебрякова, постарался, чтобы в его исполнении эгоистичный профессор не был исключительно черным характером.
Сергей Курышев в роли Ивана Войницкого – дяди Вани – по мере развития действия, которое никак не хочет идти по его задумке, все более показывает свое декадентское лицо. Любовные страдания особо сильно проявляются, однако, в отчаянии женщин: Сони – ее играет Екатерина Тарасова – безнадежно влюбленной в равнодушного к ней Астрова, а также Елены – в этой роли Ксения Раппопорт – жены профессора Серебрякова, не согласной со своей жизненной ролью. Еще недавно она восхищалась знаниями и остроумием профессора, а вдруг он стал ворчливым требовательным стариком. Кстати, Игорь Иванов в этой роли напоминает Витольда Гомбровича в последние годы его жизни, что добавляло ощущениям польских зрителей остроты, когда на месте художественного персонажа – Елены – они представляли персонаж реальный, Риту Гомбрович.
Додин любит выразительные, законченные финалы сцен. Например, во время прощальной встречи Астрова и Елены вдруг все остальные участники спектакля выходят на сцену, и герои оказываются в недвузначной ситуации, что делает диалоги, известные по иным постановкам, совершенно иными.
Герои спектакля ходят по пространству салона – сценографией занимался Давид Боровский – в котором на раздвинутых досках чердака висят три высоких стога сена. Они обыграны в сюжете – Елена, например, подпрыгивает, чтобы выдернуть из стога соломинку. А в финале стога окажутся... в комнате, чтобы со всей точностью описать ситуацию Сони и дяди Вани, снова погрузившихся в обычный рабский рабочий ритм, который поможет им сбежать от мечты об изменении своих судеб.
«А „Дядя Ваня”? Ну что же, в театре не существует чего-то, вроде канона интерпретации определенных авторов. Но если бы он существовал, то спектакль Додина мог быть стать самым близким взглядам самого Чехова на его творчество. В своих письмах и статьях автор писал, что его драмы – это не трагедии, а клише человеческой судьбы, в которых у травмы столько же места, сколько у смеха. И это все есть в спектакле Додина, хотя оно и хорошо скрыто под кажущейся беспомощностью героев. В любом случае, я теперь всегда буду сравнивать новые постановки Чехова с этим петербургским спектаклем. Кажется, что перед нами на сцене традиционная постановка, основанная на озвучивании нюансов текста и мастерской игре актеров. Но важнее всего – эмоциональная аура, которую невозможно поймать. Скромная сценография, чуть более десяти реквизитов, соответствующие эпохе костюмы и никаких спецэффектов, кроме дождя, который монотонно стучит по стеклам. А в этом пространстве люди, которые, даже если они молоды, постоянно смотрят назад с чувством потерянного времени. Время здесь является одним из героев. Режиссер и актеры отлично пользуются тишиной – одним из самых трудных инструментов инсценизации. В этой постановке она физически густеет в переломных моментах. И хотя о скулении души, зажатой между мечтами и прозой жизни, говорит каждый из персонажей, это не пессимистический спектакль. Это прекрасный и мудрый рассказ о тех, кто принимает свою судьбу такой, какая она есть. Протестует, но все-таки принимает...»
[Хенрика Вах-Малицкая «Туман мог помешать... открытию Интерпретации», «Polska. Dziennik Zachodni», № 262, 9 ноября 2015]
В спектакле Льва Додина нет ненужных жестов, неудачных идей, пустых мест и потерянных секунд. Это старательно продуманная, держащая зрителя на эмоциональной привязи, гениальная постановка. Она идеально подходит для начала Фестиваля режиссерского искусства в Катовицах.
«По своей форме это очень классический спектакль, где важнее всего – текст произведения Чехова, точно представляемый актерами, которые играют выразительных, хотя немного утрированных персонажей. Как обычно бывает у Антона Чехова. „Дядя Ваня” Додина – это один из тех спектаклей, на которые можно прийти, не зная литературного оригинала, и выйти из зрительного зала без сумбура в голове, потому что в постановке нет интерпретаций сценария, а художественные атрибуты только усиливают текст драмы. Фестиваль «Интерпретации» в Кракове начинается классикой. И, наверное, именно поэтому постановка в исполнении россиян так понравилась зрителям. Ведь мы так редко имеет возможность в театре посмотреть спектакль, построенный по приниципам классики. Наверное, он мог быть поставлен и сто лет назад, когда был жив Чехов. И если бы он смог посмотреть спекталь, он был бы доволен. Психологический реализм, удачные роли, неспешное повествование, депрессивное настроение и философские споры, прерываемые взрывами эмоций – в этой постановке есть всё».
[Марта Одзёмек, «Антон Чехов по-божьему», Gazeta Wyborcza Katowice, №262, 9 ноября 2015]
Антон Чехов «Дядя Ваня»
Академический Малый драматический театр – Театр Европы, Санкт-Петербург, Россия
Постановка: Лев Додин
Сценография – Давид Боровский
Свет – Павел Ефимов, Александр Поспелов
Звук – Юрий Вавилов
Костюмы – Мария Фомина, Галина Иванова
Грим – Ольга Чудакова
В ролях:
Серебряков Александр Владимирович, отставной профессор - Игорь Иванов
Елена Андреевна, его жена, 27 лет - Ксения Раппопорт
Софья Александровна (Соня), его дочь от первого брака - Екатерина Тарасова
Войницкая Мария Васильевна, вдова тайного советника, мать первой жены профессора - Наталья Акимова
Войницкий Иван Петрович, ее сын - Сергей Курышев
Астров Михаил Львович, врач - Пётр Семак
Телегин Илья Ильич, обедневший помещик - Олег Рязанцев
Марина, старая няня - Вера Быкова
Работник - Александр Кошкарёв
Премьера – 29 апреля 2003