Они познакомились во время войны, но окончательно их жизненные пути совпали в послевоенном Париже, куда Габриэль Рехович попал после участия в Варшавском восстании, ареста и службы в американской армии. Во французской столице оба учились в École des Beaux-Arts (примерно в 1946–1947 годы), Ханна Рехович, кроме того, занималась в Atelier Paul Colin (примерно в 1946–1947 годы). В 1947 году они вернулись в Польшу и поступили в Государственную высшую школу изобразительных искусств (в то время размещалась в Сопоте) (1948–1952 годы). Габриэль (прозванный Габером) также два года изучал архитектуру в гданьском Политехническом институте. Однако практически вся их профессиональная карьера была связана с Варшавой, где Ханна Рехович по сей день живет в своем родном доме на Лекарской улице .
Еще студентами Реховичи устроились работать на Выставку Возвращенных Земель, организованную в 1948 году во Вроцлаве. Это было пропагандистское мероприятие, призванное показать связи Западных Земель с Польшей, а также их индустриальное и культурное развитие под руководством новой, коммунистической власти. Реховичи разработали проект одного из павильонов и связанных с выставкой публикаций. Так и не закончив учебу, они переехали в родную Варшаву, где после «запоздалого дебюта» (это определение особенно подходило Габеру, который был старше своей супруги) начали карьеру художников .
В столице Габриэль Рехович наладил сотрудничество с архитекторами и стал создавать крупноформатные настенные декорации. Он выработал свою собственную технику и узнаваемый стиль. Обычно художник инкрустировал изображения простыми материалами: камнем, стеклом или металлопластикой. В его работах чувствуется увлечение стилистикой сюрреализма, а также популярным с 50-е годы информелем. В абстрактных, органичных структурах часто угадываются сказочные мотивы — «рахитичные» деревца и ветви, реже — фигуры людей. Цвета накладываются друг на друга. По всем своим важным проектам Рехович консультировался с женой. «Сложно себе представить творчество Габера без нее — и наоборот», — пишет Клара Черневская, автор монографии о супругах, хотя стоит отметить, что жена все-таки выступала в этом тандеме на вторых ролях.
Сегодня Реховичей и их последователей часто воспринимают как конъюнктурщиков, паразитирующих на госзаказах. Черневская подчеркивает:
«В условиях крайне институализированного, контролируемого государством творческого пространства Рехович вынужден был выработать определенную тактику, позволявшую ему существовать как бы на обочине официального мейнстрима. Его участие в политической стороне творческой деятельности было вторичным и объяснялось необходимостью найти свое место в существующей системе и соответствовать ожиданиям заказчиков».
Первые заказы на архитектурный декор Реховичи получили от своих друзей-архитекторов Марии и Казимежа Пехотков, для которых они в конце 50-х годов прошлого века сделали проект клуба-кафе в Институте усовершенствования и специализации медицинских кадров (настенная живопись и портьеры). Габриэль Рехович вместе с Пехотками спроектировали знаменитую детскую площадку в микрорайоне Беляны-2. В 1960 году он участвовал (вероятно, вместе с Эдвардом Красинским) в работах группы «Горпроект Столица-Север», которая готовила проект для участия в конкурсе на создание экспериментального жилого микрорайона в Москве. В группу входили Пехотки, Ежи Баумиллер и Ян Зданович.
Однако самым главным произведением Реховичей является частично сохранившийся декор в варшавском Доме Крестьянина (в настоящее время отель Gromada), построенном в 1960–1961 годы Богданом Пневским. Супруги выиграли конкурс на художественное оформление гостиницы.
«Экспериментальная техника, сочетающая фактуру камня, колористику фрески и мерцание фрагментов из керамической и стеклянной мозаики, станет с 1961 года опознавательным знаком “стен” Реховичей среди набирающих популярность керамических и каменных работ, украшающих общественное пространство польских городов», — пишет Черневская.
В 1962 году Габриэль Рехович совместно с Эдвардом Красинским создал дизайн интерьера бара «Фрыкас». Заведение размещалось в новом здании универсама «Суперсам» в Варшаве, построенном по проекту Ежи Гриневецкого, которое, несмотря на протесты общественности, в 2006 году снесли. Во «Фрыкасе» Габер отошел от своего выработанного, узнаваемого стиля, обратившись к более «современным», геометрическим мотивам, используя характерные очертания «открытых окон», повторяющиеся как в оформлении пространства над баром, так и в висящей напротив него ткани (и которые можно увидеть на обложке журнала «Projekt» 1962 года работы Реховича).
Ханна вспоминает работу над этим проектом так:
«Ежи Гриневецкий показал нам проект уже существующей стены, и сказал: вперед, дайте волю фантазии. Но мы хотели как-то адаптироваться к архитектуре “Суперсама” в целом, которая, впрочем, была ужасно интересной. Конструкция Залевского, одного из лучших мировых конструкторов, с такой характерной изогнутой кровлей, но ничего из этого не сохранилось, даже фотографий осталось мало. Были огромные проблемы с мебелью, потому что ее нужно было делать на заказ и как-то ничего не получались, были большие сложности с остеклением основной стены, потому что завод ошибся в размерах стекол на 5 сантиметров. Со всей Польши свезли стекольщиков и им пришлось вручную обрезать стеклоплиты до нужного размера. Это были толстые, трехсантиметровые плиты, поэтому, естественно, все трескалось. Нам они так понравилось, что пару таких плит мы притащили домой и одна из них долгое время служила столом, а вторая стала окнами в нашем доме, на первом этаже» (http://rechowicz.blogspot.de/).
Всего за 30 лет Реховичи выполнили несколько десятков таких работ, вписываясь в стилистику архитектуры позднего модернизма времен ПНР (этот стиль еще называли соцмодернизмом). Среди них следует отметить декор в Доме отдыха «Ремесленник» в Закопане (1964, 1984), мозаику на здании гардероба бассейна спортивного клуба «Легия» в Варшаве (1967), интерьер Школы ремесел на улице Зайончека в Варшаве (1969), кафе-бар «Алинка» на Пулавской улице в Варшаве (1969), мозаику в кардиологической клинике в Наленчове (1972), декор виллы и бассейна в городке Бонвиль во Франции (70-е годы) и оформление интерьера Центра здоровья матери-польки в Лодзи (1985). Рехович с 50-х до 70-х годов множество раз оформлял польские павильоны на международных выставках, в том числе вместе с такими архитекторами, как Ежи Гриневецкий, Ежи Баумиллер, Станислав Замечник.
Ханна так вспоминает времена ПНР:
«Вообще-то в ПНР нам жилось хорошо, когда мы ездили за границу и Габер рисовал и продавал картины. А это были очень интересные работы, хотя каких-то безумных финансовых доходов они не приносили. Но все-таки на это можно было жить. Это был конец 60-х, когда мы уехали, 70-е и 80-е. 80-е были для нас самым лучшим временем, потому что тогда мы сидели в Японии и во Франции. Во Франции мы работали в технике камень и фрески или одни только фрески...» (http://rechowicz.blogspot.de/)
Работы Реховичей большей частью не сохранились или сохранились фрагментами. Как говорила Ханна Рехович в интервью журналу «Wysokie Obcasy»:
«Кусочки сохранились, фрагментики. Когда стали разбирать Дом Крестьянина, департамент архитектурного наследия Варшавы пытался спасти патио, чтобы его не штукатурили, но опоздал. Часть успели уничтожить, но все равно большая часть сохранилась. “Суперсам” снесли, но перед этим бар “Фрыкас” переделали в Макдоналдс, это уже в начале 90-х. И никто не протестовал. Думаю, что везде в мире сложно сохранить интерьеры. (…) Приходит новый владелец и делает по-своему, то есть обычно уничтожает».
Габриэль Рехович всю свою жизнь занимался также живописью, хотя никогда не демонстрировал свои работы у себя на родине. Некоторые он показал на зарубежных коллективных и персональных выставках, главным образом, в небольших частных галереях. Популярность художник приобрел только в Японии, где в 1973 году состоялась его самая крупная выставка «Tokio Fantasy».
Он рисовал до конца 90-х. однако лучше всего его стиль оправлао себя в оформления детских книг. Рехович с конца 50-х до 80-х сотрудничал с издательством Nasza Księgarnia, создавал иллюстрации и обложки для журналов «Kierunki», «Zwierciadło», «Polska» и др.
Реховичи вели необычайно активную светскую жизнь и считались представителями варшавской богемы, что несомненно помогало им получать выгодные предложения в стране и за рубежом. Об их доме ходили легенды. Там в котельной в 50-е годы проживал друг Реховичей — Эдвард Красинский, который в то время создавал картины в «реховичевском» стиле. Свой дом супруги украсили каменными инкрустациями (камни выполняли и утилитарную функцию, закрывая следы от снарядов, оставшиеся после войны). На первом этаже мебелью им служили сани, о которых часто писали популярные издания. Не случайно они «сыграли» в фильме Анджея Вайды «Все на продажу», где режиссер воссоздал в киностудии дом художников .
После 1989 года о Реховичах забыли. Портрет Ханны Рехович 50-х годов авторства Эдварда Красинского стал открытием на небольшой выставке в Фонде галереи «Foksal», организованной по случаю конференции «Авангард в панельном доме» (2007) и посвященной студии Генрика Стажевского и Красинского. Эта студия была расположена на последнем этаже панельного дома на проспекте Солидарности (бывшая Сверчевского) и вновь открыта уже как Институт авангарда. Вместе с несколькими другими ранними работами Красинского портрет Ханны Рехович был также показан на выставке художника в краковском «Бункере Искусства» (куратор Анджей Пшивара, 2008).
Этот мотив в творчестве Красинского, а также его связи с Реховичами заинтересовали Якуба Банасяка, который поместил беседу с Ханной Рехович в книге «Утомленные действительностью» — сборнике интервью с современными художниками, работающими в близкой к сюрреализму манере. Именно Банасяк выделил особую группу художников — от Якуба Юлиана Зюлковского до Тымека Боровского — отметив, что всех их объединяет общий знаменатель: отрыв от сиюминутных проблем с устремлением к воображаемым и фантастическим мирам, а также использование сюрреалистической стилистики. Таким образом, заново открытое раннее сюрреалистическое творчество Красинского, чье творчество было признано и стало приобретать все большую популярность уже после смерти автора, а также деятельность Реховичей, можно было бы считать отсутствующим звеном в истории польского искусства в целом и в проекте живописного неосюрреализма в частности.
С другой стороны, открытие Реховичей совпало с ростом интереса к наследию модернистской архитектуры времен ПНР. Первую выставку проектов супругов под названием «Картины в архитектуре» организовал весной 2011 года в варшавской галерее «Projekt Kordegarda» специалист по архитектуре Павел Гергонь. При этом он обратил внимание публики на проблему уничтожения части традиции архитектурного декора. Выставку высоко оценил критик газеты «Wyborcza» Дорота Ярецкая:
«Если мурали Реховичей, создаваемые с 60-х до 80-х годов ХХ века, представляли собой модернизм времен ПНР, то постмодернизм Третьей Речи Посполитой успешно их уничтожает. К счастью, есть такие люди, как Павел Гергонь, автор выставки в галерее “Projekt Kordegarda”, которые заботятся о том, чтобы это уничтожение не было окончательным. Павел Гергонь известен как инициатор общественного движения в защиту “Суперсама”. “Суперсам” исчез, спасти его не удалось, так давайте хотя бы постараемся запомнить, как он выглядел. Благодаря Реховичам он выглядел как минимум ярко».
В конце 2011 года выставка работ Реховичей «Пространственный дизайн» открылась в галерее «Kolonie», которой руководит Якуб Банасяк. Одновременно в издательстве 40000 Malarzy (которое возглавляет Банасяк) вышла монография Клары Черневской о Реховичах: «Габер и Госпожа Фантазия». В свою очередь, издательство W.A.B. опубликовало выдержанную в более популярном стиле книгу Макса Цегельского «Мозаика. Следами Реховичей». Все эти события вылились в итоге в Фестиваль Реховичей, проходящий под лозунгом «Прикладной сюрреализм».
Если книга Черневской — это классическая, но при этом увлекательно написанная монография о творчестве художников, то Цегельскому удалось задать довольно глубокие и важные вопросы о работе этих авторов в эпоху ПНР, избегая при этом обвинительного тона.
Новое открытие Реховичей состоялось, теперь настало время дать адекватную оценку их творчеству. Упоение наследием этих художников не позволило ни Черневской, ни Цегельскому сделать это в полной мере. Какую ценность представляла живопись Габриэля Реховича на фоне работ прочих художников того времени? Действительно ли в польской истории искусства недостает сюрреалистического звена? Кем они были: просто способными халтурщиками или же выдающимися авторами, чье творчество оказалось недооцененным в иерархии, где прикладному искусству отводятся вторые роли? Что это — сюрреализм или сказочный китч? В 2016 году скульптурные работы Ханны Рехович можно было увидеть в варшавской «Круликарне». Сама художница, которой сегодня за девяносто, говорит о себе так:
«Я не какая-то там седая бабушка с вязанием. Я как всегда хожу на вернисажи, регулярно посещаю парикмахера. С какой стати мне от этого отказываться? Старость — это такая молодость, только немного другая. Я сейчас старая, детей у меня на шее нет, я могу делать все, что захочу. Хотя минуточку, я всегда делала то, что хотела!» ( http://kobieta.wp.pl/hanna-rechowicz-starosc-to-taka-mlodosc-tylko-ze-inna-6017531799061121a)