Идея написать эту статью посетила меня, когда я обнаружила, что люди, изучающие польский или говорящие на нем, стали появляться в моем московском окружении слишком часто. Как будто в России возникла мода на изучение этого языка. Стало любопытно, каковы причины. Выяснилось, что они совершенно не похожи, и чаще всего за этим решением стоит какая-то очень личная мотивация.
Оказалось, что почти каждая история достойна киносценария. Польский язык связывал советскую интеллигенцию с Европой, помогая получать вести из запретного мира. В современной России стал своеобразным мостом возврата к корням и возможностью ощутить свою идентичность. А порой становился языком романтических отношений.
Евгений Гонтмахер, член Комитета гражданских инициатив, заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений Российской Академии наук:
Я понимаю польский язык, читаю и говорю. Всему этому я научился сам еще в детстве, никто меня этому не учил, и если бы не мои собственные усилия, я бы вряд ли заговорил на этом языке. Хотя моя мама знала язык, а дед и подавно – бо́льшую часть своей жизни он прожил в Польше и говорил по-русски с акцентом. Мать родилась в Польше в городе Хелм (городок на востоке Польши в Люблинском воеводстве, прославленный в сказках Исаака Башевиса-Зингера – прим. ред.) в 1933 году в еврейской семье. Ей дважды удалось чудесным образом спастись. Первый раз – в 1939 году, когда семья эвакуировались в СССР. Мой дед был коммунистом, поэтому для него СССР был спасением. Если бы они остались на территории Польши, то, как и все оставшиеся родственники, скорее всего, были бы уничтожены во время Холокоста. Потом семья мамы повторно спаслась, когда успела эвакуироваться из Ковеля (город на тогдашней границе с Германией, ныне Волынская область Украины – прим. ред.). Мать помнит, как немцы бомбили город 22 июня... В общем, в школу она пошла уже в Советском Союзе, на Урале. Это был польский интернат для детей польских граждан. Затем семья переехала во Львов, где мама окончила уже обычную советскую школу на русском языке. Там же в 1953 году родился я.
Мои родители в семье говорили по-русски и на идише. У меня дома польский язык не употреблялся. Я даже на улице польского языка не слышал, потому что те ребята, которые учились в польских школах, на улице предпочитали говорить по-русски. Однако я проявил инициативу и стал слушать польское радио – скорее от нечего делать, чем с какой-то определенной целью. Во Львове польские передачи можно было поймать на длинных волнах, никто их не глушил. Кроме новостей, там было много интересного и нового для подростка – например, западная музыка, которая в Советском Союзе совсем не звучала. На первом этапе я мало что понимал. Тем не менее, ежедневное прослушивание радиопередач стало давать свои плоды. Я был хорошо успевающим учеником по математике и применил почти криптографический подход, чтобы разобраться в этом потоке незнакомых слов.
Читать по-польски я научился в Крыму. Поехали в отпуск с родителями. Мне было очень скучно, на пляже лежать надоело. Я случайно купил в газетном киоске польский журнал «Świat», «расшифровал» этот журнал, используя свою слуховую память, и научился читать. К матери за помощью я не обращался. Думаю, к тому моменту она уже забыла язык. В общем, к концу этого месяца я читал по-польски довольно бегло. Единственное, я не понял, как там читаются две буквы: ą и ę. Потом по приезде мне дед объяснил, его удивило мое любопытство.
А я не потерял интерес и стал подробно читать молодежную газету «Sztandar młodych» (чтобы было понятно, это как наш современный «Московский комсомолец»). А еще я обожал юмористический журнал «Szpilki» (как наш «Крокодил»). Картинки там были шикарные! Я их вырезал и до сих пор храню. Когда я приехал в Москву учиться, то разыскал немногочисленные ларьки, где продавались газеты и журналы соцстран. Мое знание польского языка стало реальным инструментом познания мира. Например, в газете «Życie Warszawy» я прочитал все, что было связано с событиями «Солидарности» и первыми появлениями Валенсы. В советской прессе об этом вообще не было ни слова, а в польских газетах – было, и они, что потрясающе, продавались в Москве!
Интересно было в первый раз попасть в Польшу в сознательном возрасте. Я решил попробовать заговорить в магазине. Спустя столько лет слушания радио, чтения газет, но полного отсутствия языковой практики, я стал произносить несложные фразы. И это заработало! Я мог заказать еду в кафе, прочитать меню. А совсем недавно я даже дал интервью на польском. Думаю, если бы я там пожил хотя бы неделю, то через несколько дней заговорил бы свободно, хотя и с акцентом.
Денис Вирен, киновед, переводчик:
В Советском Союзе польский язык действительно открывал доступ ко многим пластам информации. В Польше выходили в переводах книги, которые не издавались у нас. Например, в библиотеке моей бабушки, которая закончила польское отделение филфака МГУ, есть целая полка зарубежной литературы на польском языке – Фолкнер, которого не печатали на русском, даже «Мастер и Маргарита» на польском… Кстати, тот факт, что моя бабушка была полонистка, сыграло определенную роль в моем решении учить польский язык.
Я посещал языковые курсы в Польском культурном центре в течение двух лет, стал довольно часто ездить в Польшу, в первую очередь на кинофестивали. Много общался на польском и однажды почувствовал, что чем больше езжу, тем больше легкости и уверенности в языке. Это было почти физическое ощущение. В 2010 году я начал работать в Польском культурном центре, это была работа на двух языках, существование в двух языковых средах. И, безусловно, за те четыре с половиной года, что я там работал, язык постоянно совершенствовался. Вообще, невозможно выучить язык до конца, это процесс бесконечный. Я до сих пор не могу сказать, что знаю польский в совершенстве, хотя уже имею опыт преподавания языка и постоянно что-то перевожу, помогаю в проведении мероприятий с участием польских гостей.
Из сложностей для русскоговорящих я бы отметил все-таки проблемы с произношением. Грамматика и лексика – похожи, а вот произношение! Несмотря на то, что польский – такой же славянский язык, он звучит совсем иначе. Поставить произношение, освоить все эти нагромождения шипящих, различные комбинации, связанные с мягкостью произношения согласных... Например, польское [ł], которое для русского уха звучит так, как будто ты не выговариваешь наше русское [л]. По моему опыту, это самое трудное.
Еще интересная вещь – это наличие седьмого падежа, звательного, который очень важен для польского языка. Когда ты к кому-то обращаешься, ты, как правило, используешь звательный падеж. Например, мое имя в звательном падеже пишется «Denisie», а читается [Дэни́ще].
Ольга Короткая, режиссер документального кино:
Когда я была студенткой ВГИКа, меня пригласили на кинофестиваль в Познань с моим фильмом. На этом фестивале я познакомилась с поляком, который работал волонтером на фестивале и брал интервью у участников для студенческой радиостанции. Мы начинаем общаться, и я в него влюбляюсь! Мне «сносит крышу», я меняю билет, остаюсь еще на пару дней. Потом уезжаю и постоянно думаю о том, как вернуться. Мы видимся через месяц в Украине, а потом снова в Польше. И все это время мы говорим по-английски. А потом вдруг он мне сообщает, что мы не можем дальше это продолжать, что он не хочет поддерживать отношения на расстоянии. Я же, наоборот – хочу сохранить его и принимаю решение, что мне нужно уехать в Польшу любой ценой.
Я вспоминаю, что как-то раз он рассказывал мне о киношколе Анджея Вайды и понимаю, что вот – мой шанс! Надо поступать в мастерскую документального кино. Отправляю туда свои сценарии, биографию на английском языке и получаю ответ – все работы должны быть на польском. А еще – вступительное собеседование на польском, и само обучение тоже на польском. Ох… Я нахожу знакомых, которые быстро переводят мои работы. Мне отвечают, что они приняты и через месяц мне сообщат, прошла ли я первый тур, потому что тогда я должна буду приехать на устный экзамен в Польшу. Я понимаю, что у меня есть только месяц, чтобы выучить язык. Я бросаю все! Не работаю, никуда не хожу, я просто живу польским языком. Просыпаюсь утром с польским радио, дальше учу в интернете по он-лайн учебникам грамматику и лексику, смотрю польское кино и слушаю польскую музыку.
Я реально целый месяц жила только польским языком. А мой молодой человек ничего не знал! Он понятия не имел о моих подвигах, так как мы совсем не общались в это время. А приглашения из школы все нет. Нервы мои были на пределе. Мне стало казаться, что никому это не нужно. Я бросаю все и еду в Питер на фестиваль. И там, в разгар фестиваля приходит информация, что я прошла и меня ждут на экзамен через три дня. А у меня нет визы! Спасибо огромное сотрудникам посольства Польши, которые пошли мне навстречу и дали визу за четыре часа. И вот я прилетаю в Варшаву и понимаю, что сейчас буду первый раз в жизни разговаривать с поляками на польском языке, чтобы купить сим-карту, ведь до этого я учила польский язык одна, сама с собой... И – о чудо! – продавцы меня понимают.
Я поступила в киношколу, к тому же еще подала документы на стипендию Министерства культуры Польши и получила ее тоже. Я, конечно, не говорила на собеседовании про свою love story, а сказала, что обожаю польское кино, что тоже правда. Я все понимала, что мне говорили корифеи польского документального кино, хотя каких-то слов просто не знала. Они все спрашивали, кто будет героем моего следующего фильма? Я не знала слова «bohater» – «герой», и все время думала: «Какие богатыри? О чем они говорят?». Смешно вспоминать теперь.
Но самым главным, конечно, для меня была такая долгожданная встреча с тем, ради кого мне пришлось все это сделать. Я приехала в Познань во время того самого фестиваля, на котором мы познакомились год назад. И вот я сижу в кинозале и точно знаю, что он должен быть здесь, ищу его глазами… и вдруг вижу, как он сидит на несколько рядов впереди меня и целует девушку. Я смотрела на это, и мне хотелось сразу уехать из Польши и никогда не возвращаться. Но все-таки я подошла, мы поговорили – на польском языке впервые за все время нашего общения! Он был в шоке, конечно. Но сказал, что у него уже другие отношения, и между нами ничего быть не может, несмотря на все мои усилия. Мне хватило нескольких дней, чтобы осознать – у меня началась новая жизнь. Прошло уже шесть лет с начала той истории, мы с ним теперь хорошие друзья и стараемся встречаться каждый раз, когда я приезжаю в Польшу. И до сих пор я очень ему благодарна за то, что он изменил мою жизнь.
Николай Тужилин, экономист:
Мои прабабушка и прадедушка поляки и бабушка тоже полька. Я всегда это знал и пару лет назад почувствовал, что стоит учить польский язык. Само по себе изучение иностранного языка для меня – интересная гимнастика, поэтому я с удовольствием взялся за дело. Моя жена Юля – лингвист, она предложила мне двух учителей польского языка. Остановился я на Юлиной институтской подруге. Начинать учить язык на курсах я не хотел – посчитал, что групповое обучения на начальном уровне будет малоэффективным. Это борьба между участниками группы за ресурс в виде учителя. Заниматься индивидуально с преподавателем – более правильно. Тем более, что это не первый иностранный язык, который я учу, и знаю, о чем говорю.
Я был впечатлен тем, как работала со мной мой преподаватель. Ей были видны причины моих ошибок – какое заблуждение в моей голове превалирует. Сейчас я занимаюсь уже с носителем языка. На уроке мы вообще не переходим на русский язык. Час занятий утомляет очень сильно, но я чувствую, что когда нет возможности отступить и перейти на русский – это очень стимулирует.
Для меня лично большой проблемой были и остаются до сих пор падежи. Выстроить конструкцию с учетом правильного падежа и окончания – очень напрягает. Держать в голове падежную табличку, да еще правильно произнести звуки. Произношение – это, как я понял, своего рода телесная практика, которую можно сравнить с танцами (я еще занимаюсь танго): пока не находишь необходимое количество шагов, ты не затанцуешь. Пока не произнесешь нужное количество раз правильно звук – не выучишь его. Нужно просто понять, что на это уйдет время, и работать, работать. Хуже-лучше, с акцентом – но будет. Вот был я в Польше недавно у родственников, они отметили заметный прогресс. Это очень приятно. Я понял, что главное не зацикливаться на ошибках. А говорить, говорить, не останавливаясь. Ошибки надо исправлять в учебе, а в разговоре важно получать удовольствие от языка. После второго года обучения я уже стал это удовольствие ощущать. Вот, купил в Варшаве свой любимый журнал «В мире науки». Читаю его почти без словаря.
Катажина Бытомская, преподаватель польского языка:
Мне всегда очень интересно понять, почему иностранцы учат польский язык. Я иногда спрашиваю, и ответы получаю очень разные. В Польском культурном центре, где я преподаю, половина людей в группе для начинающих имеет польские корни и они хотят получить Карту поляка, а для собеседования с консулом нужно знать польский язык (Карта поляка – документ, подтверждающий принадлежность к польскому народу - прим. ред.).
Есть люди, у которых бизнес или друзья в Польше. Есть те, кто влюбляется и собирается переезжать. Но для меня самая интересная группа – это люди, которые учат язык просто так. Одни ходят в фитнес-клуб, а другие записываются на курсы польского языка. И это чаще всего очень хорошие студенты, которые регулярно посещают занятия и не бросают курсы через год.
Я с первого занятия начинаю говорить со студентами только на польском! Эта методика очень быстро дает результаты. Понимать россияне начинают быстро. Наши языки похожи, и так как я знаю русский, то с новичками стараюсь использовать такие слова, которые есть в русском или очень похожи. То есть адаптирую польскую речь к русскому уху.
Вообще, все зависит от того, какая стоит задача. Например, задача курсов при Польском культурном центре – чтобы люди заговорили, могли объясниться, такие студенты не всегда интересуются детальными объяснениями грамматики. Тогда я стараюсь выработать привычку к речевым оборотам и автоматизму их использования, легкости в говорении. Работаем с произношением. Есть в польском языке такие звуки, которые русским произносить нелегко. Это может быть для успешной коммуникации не проблема, и слова даже звучат почти одинаково, но все же по-другому. Например, «зима», «снег» у нас произносят мягче – zima [ж’има], śnieg [щнек]. Можно их произносить по-русски и все поймут, но это такой типичный акцент русскоговорящего человека. Про такого скажут: «Приехал из-за Буга» – значит, он русский, белорус или украинец.
Многое зависит от способностей и усидчивости, от погружения в язык. Обычно через год занятий на курсах по два раза в неделю человек проходит один уровень знания языка (их всего шесть). Но, кроме уроков, хорошо еще что-то делать, слушать, читать и общаться. Очень помогает, когда есть польские друзья.
Что касается моего русского, то это очень длинная история. Я из того поколения поляков, которое последним учило русский в школе обязательно, в 3–5 классах. Потом я пошла в лицей, где уже русский был по выбору. Я тогда предпочла другие иностранные языки – что угодно, лишь бы не принудительный русский! Потом я читала статью, что, оказывается, все в моем поколении поступили точно также. Сегодняшние тридцатилетние поляки почти не знают русского, на рынке труда не хватает менеджеров, говорящих по-русски. Потом отношение к русскому языку стало меняться в лучшую сторону. Сейчас в Польше русский язык – один из многих иностранных языков наряду с английским, французским и немецким. Мне пришлось вернуться к русскому уже будучи взрослой, когда я жила три года в Минске и преподавала там польский. Потом я переехала в Сербию и быстро начала учить сербский. А когда приехала в Москву, в голове у меня была полная каша: я все понимала по-русски, но отвечала при этом по-сербски. В конце концов я поставила себе цель выучить русский по-настоящему и сделала это, даже прошла государственный экзамен, теперь у меня есть документ, подтверждающий знание русского языка. Надеюсь, что я его больше не забуду.
Истории записала Мария Мускевич.
Автор благодарит за информационную поддержку Польский культурный центр в Москве.
Мария Мускевич – публицистка, печатается в московских изданиях, продюсер и режиссер документального кино