ЕК: Чем ваши работы отличаются от муралей, которые стали так популярны в Польше и других странах в последние годы?
АА: Это совершенно другая техника. Я полностью пропускаю этап предварительной подготовки поверхности, не вырисовываю деталей. Чтобы работы не сильно бросались в глаза, были как бы нерезкими, я сначала наношу краску, а потом размываю ее водой. Все мои работы на амбарах скорее напоминают наброски, чем полноценные картины с четко прорисованными лицами, деталями. Многие считают, что я открыл новое направление. Конечно, мне это очень приятно слышать. Люди даже придумали специальное название для моих рисунков на дереве — «древали» или «дескали» (от польского deska — ‘доска’). Мне больше по душе название «дескали», потому что я рисую их не на деревьях, а на старых досках.
ЕК: С какими реакциями на свои работы вы встретились?
АА: Как правило, это крайние реакции. Большинству «дескали» очень нравятся, но есть и те, кто считает их некрасивыми, слишком мрачными, напоминающими приведения. Если честно, я рад такой полярности оценок. Мои работы вызывают эмоции, заставляют людей говорить об искусстве, вести в соцсетях дискуссии — это же здорово!
ЕК: Авторы большинства муралей рисуют их на домах в больших городах. Вы решили работать в деревнях, ограничивая тем самым число зрителей.
АА: Я люблю работать в заброшенных местах, рисовать мурали там, где мало кто ходит. У меня нет навязчивой идеи, что результаты моего творчества должны увидеть миллионы. Я не случайно придумал название «Тихий мемориал». Для меня было важно рисовать мурали в тихих, спокойных, безлюдных местах, показывать на них не великих Фредерика Шопена и Адама Мицкевича, а простых людей. Я хотел незаметно создать своего рода памятник маленькому, забытому человеку. Все проходило в очень спокойной атмосфере, без толп зевак, никто не отвлекал меня разговорами. С другой стороны, проект получился не такой уже и герметичный. Мы живем в эпоху соцсетей, интернета, когда почти каждый, сидя дома, может увидеть происходящее в другом уголке его страны или даже мира.
ЕК: В интернете я нашел информацию, что вы якобы рисуете тех, кто погиб во время войны.
АА: Это неправда. Я никогда не отбирал героев муралей по такому принципу.
ЕК: Расскажите тогда о людях, которые изображены на муралях.
АА: В селе Гбиска я нарисовал семью Крыпель. За одну неделю от холеры умерло трое их детей. В Зачерне можно увидеть мураль, созданную на основе фотографии 1918 года. На ней изображены сестра и брат Виктория и Францишек Фурманы после первого причастия. В Команче нарисована маленькая Розалия с семьей. Вскоре после того, как был сделан снимок, девочка стала сиротой. Когда ей исполнилось 18 лет, она вышла замуж за лемка Яна. Да, в жизни моих героев было немало драм, переживаний, но, должен признаться, я сильно в них не углублялся.
ЕК: Почему?
АА: Я хотел работать быстро, не столько собирать информацию о судьбах людей с фото, сколько просто увековечивать их на картинах. На создание одной мурали у меня уходил день. Если бы я вел долгие беседы с владельцами амбаров, жителями деревни о людях с фото, все длилось бы намного дольше. Честно говоря, мне не были нужны эти сведения. Я не ставил перед собой задачу выяснить, кто в этом селе был героем, самым выдающимся или самым интересным жителем, и создать мураль с его изображением. Я просто хотел показать тех, кто когда-то там жил.
ЕК: Как складывались ваши взаимоотношения с владельцами амбаров?
АА: Я встретился с невероятным гостеприимством. Люди меня постоянно чем-то угощали, после работы дарили еще теплый хлеб, яйца, самогон. Сейчас некоторые до сих пор звонят, о чем-то спрашивают, рассказывают, что их знакомые тоже хотят мураль на сарае или амбаре. Некоторые из них шутят, что мои работы — лучшая защита. Если проходить мимо них ночью после удачной вечеринки, можно здорово испугаться. Но если серьезно, то я очень рад нескольким вещам. Благодаря «Тихому мемориалу» мне удалось принести в провинцию стрит-арт — искусство, которое мощно укоренилось и прекрасно развивается в больших городах. Во-вторых, мы вернули память о людях, которых уже нет с нами. Спустя столетие, десятилетия они как будто бы воскресли на этих старых досках.
ЕК: Проект стал своего рода мостом между прошлым и настоящим.
АА: Да. Он нравится молодежи, он использует язык, техники нового поколения. Мне очень приятно, что жители деревень также вовлекаются в дискуссию, начинают вспоминать людей, которые там жили, обсуждать историю Подкарпатья. Интересно, что такое простое, незамысловатое искусство пробудило в людях память, потребность говорить. Как художник я доволен, что меня поняли. Да, мои мурали мрачные, немного психоделичные, но никто не просил меня их перерисовать, сделать радостными, более позитивными, изобразить на амбарах смеющихся детей, цветы, солнце, дельфинов и т. д.
ЕК: Планируете ли вы создавать новые «дескали» или эта тема для вас уже закрыта?
АА: С нетерпением жду весны, чтобы вновь приступить к работе. В прошлом году я не успел сделать рисунки в нескольких деревнях, поэтому буду продолжать сейчас. Вообще я хочу нарисовать по мурали в каждом из 21 повятов [средняя административно-территориальная единица Польши — прим. ред.] моего родного региона Подкарпатье. Думаю, это продлится года два как минимум.
ЕК: Я слышал, что уже появились туристы, которые ездят по деревням Подкарпатья и ищут ваши работы.
АА: Некоторые даже пишут мне в соцсетях: «Где именно в деревне Команча находится мураль? Мы не можем ее найти». Дело в том, что многие работы нарисованы далеко от центральных дорог, некоторые вообще видны только со двора владельцев амбара, поэтому их действительно непросто найти. Это наводит меня на мысль, что, возможно, стоит создать интернет-карту «дескалей» Подкарпатья. Как видите, планов много!