Как все начиналось
Махульский задумал «Сексмиссию» еще в 1977 году, когда работал над сценарием «Ва-банка»: он мечтал снять фильм в какой-то другой стилистике, создать, подобно своему кумиру Стэнли Кубрику, по одной ленте в каждом жанре. Сценарий нового фильма Махульский изначально назвал по имени главной героини — «Ламия». О постановке он тогда не смел даже и думать.
Все изменилось после встречи Махульского с Ежи Кавалеровичем, одним из главных польских кинематографистов тех лет и главой объединения «Кадр». Кавалерович поверил в Махульского и добился того, что «Ва-банк» был снят именно так, как хотел молодой режиссер.
Успех «Ва-банка» был огромен. Сразу по окончании работы над этой картиной Кавалерович спросил у Махульского, что тот хочет делать дальше. Молодой режиссер хотел снять фильм о поэте Кшиштофе Камиле Бачинском, одном из самых трагических героев польского военного поколения (Бачинский и его жена Бася погибли с разницей в несколько дней во время Варшавского восстания). С этой идеей он намеревался пойти к Анджею Вайде в его кинообъединение «X», но во время военного положения объединение закрыли, а сам Вайда эмигрировал во Францию. Кавалерович же замысел о Бачинском отверг, и тогда Махульский вспомнил о «Ламии». Эта идея мэтру понравилось больше.
Правда, Кавалеровича смущал жанр будущего фильма: фантастика для польского кино была делом необычным и трудным в производстве. Картину даже думали снимать совместно с Чехословакией. На студии «Баррандов» к проекту проявили интерес, чешский сценарист начал править уже готовый сценарий, но в итоге из затеи ничего не вышло. Кинодеятелей братского социалистического государства смутило то, что действие «Ламии» происходит в слишком уж недалеком будущем — в 2044 году. Они откровенно признались: фильм, в котором ясно говорится, что всего через шестьдесят с лишним лет коммунизма и советской власти не будет, неприемлем.
И все же Кавалерович заявил, что приложит все усилия, чтобы съемки «Ламии» начались как можно скорее. Он сдержал обещание. Цензоры, которые в большинстве сценариев находили крамолу и антисоветские выпады, сочли «Ламию» относительно безопасной, и в 1982 году Махульский приступил к съемкам. Он был одним из немногих режиссеров, которым в тот год удалось избежать столкновений с цензурой. Кавалерович добился того, что для картины выделили немалый бюджет. Работа началась.
Верность Кубрику
Название «Ламия» вызвало много споров. В греческой мифологии так звали дочь Посейдона, чьих детей убила Гера. Ламия сошла с ума и стала соблазнять мужчин и пить их кровь. Однако отсылка к мифологии многим зрителям была бы непонятна, поэтому решено было искать другое название. Главный редактор «Кадра» и Кавалерович настаивали, чтобы картину озаглавили «Женское начало», но Махульскому совсем не нравился такой вариант. В итоге он предложил «Сексмиссию»: этот вариант, в свою очередь, не понравился всем остальным, но название почему-то прижилось.
Идея снять картину об обществе, в котором нет места мужчинам, появилась у Махульского после прочтения книги «Прогнозы о науке XXI века». Сначала он хотел сделать главных героев космонавтами, которых отправят в путешествие, длящееся для них два года, в то время как на земле пройдет пятьдесят лет. Но реализовать такой замысел было бы дорого и технически сложно; к тому же, этот прием был хорошо знаком зрителям по другим фильмам. Так возникла идея сделать героев участниками эксперимента профессора Куппельвайзера.
Образ демонического профессора в инвалидном кресле — своеобразный оммаж Стэнли Кубрику и одному из самых известных его персонажей, доктору Стрейнджлаву. В «Сексмиссии» можно найти отсылки и к другим картинам Кубрика: к «Космической Одиссее», особенно если вспомнить обезьяну в начале фильма и скафандры, в которых герои выбираются на поверхность земли, и к «Тропам славы», военной эпопее, главным героем которой был полковник Дакс. У Махульского Эммой Дакс зовут одну из героинь.
Звездный час Ежи Штура
Следующей важной задачей был поиск актеров. Махульский сразу подумал об Ольгерде Лукашевиче, который тогда был уже довольно известным. Правда, его знали в основном по драматическим ролям, но Махульскому и хотелось, чтобы Альберт, главный герой фильма, выглядел серьезным, а значит, нелепым, казался уязвимым, что для комедии важно. В роли Макса Махульский сначала представлял себе Яна Энглерта, но потом здраво рассудил, что такой Макс не составит хорошей пары серьезному Альберту-Лукашевичу. Все-таки два главных героя должны были быть до крайности непохожи друг на друга. Тогда режиссер вспомнил о Ежи Штуре.
Махульский приглашал Штура сниматься еще в «Ва-банке», но тогда не смог заинтересовать его своим предложением. В этот раз Штур захотел почитать сценарий, и ему было клятвенно обещано, что сценарий завтра же доставят. Однако, когда Махульский рассказал о Штуре Кавалеровичу, тот резко заявил, что с таким актером лучше не связываться. «Он актер кино морального беспокойства, слишком мрачный, за ним тянется шлейф совсем не комических ролей» — примерно так объяснял Кавалерович свои сомнения. И действительно, благодаря ролям в фильмах Феликса Фалька и Кшиштофа Кесьлевского Ежи Штур прославился прежде всего как драматический актер. Напуганный этими доводами, Махульский пришел на следующую встречу со Штуром без обещанного сценария. Актер, тем не менее, попросил режиссера немного рассказать о будущем фильме, и пока тот говорил, он слушал, уточнял, что-то предлагал и очень живо реагировал. Уже в процессе разговора Махульский понял, что никакого другого Макса он искать не хочет и не будет. Сам Штур страстно хотел получить эту роль, потому что устал от драм. Услышав о решении Махульского, Кавалерович мрачно сказал: «Это профессиональный актер, он сыграет все. Решение твое».
Не сразу нашли исполнителя роли Ее Превосходительства, диктаторши в женском мире будущего. Сначала на эту роль хотели взять актрису, но потом решили, что это все-таки должен быть загримированный под женщину актер. Режиссер решил, что это может быть известный комик Веслав Михниковский. Пока он собирался с ним связаться, Михниховский, уже слышавший о фильме, позвонил ему сам. В разговоре выяснилось, что актеру очень интересна роль, но приехать он не может, потому что попал с больной рукой в больницу, и его почему-то положили в родовое отделение. Услышав это, Махульский понял: никто другой ему не нужен.
С женскими ролями было проще. В основном, искали актрис малоизвестных и молодых. Конечно, доктора Берну, начальницу археологического института, сыграла звезда польского кино Беата Тышкевич, но остальных актрис, как например, Божену Стрыйкувну, тогдашнюю жену Махульского, исполнившую роль Ламии, знали достаточно мало.
Близнецы на съемочной площадке
Съемки оказались непростыми. Почти все декорации приходилось строить в павильонах в Лодзи, а сцены снимали зачастую по ночам, потому что Ежи Штур должен был вечерами играть в краковском театре. Сразу по окончании спектакля он ехал на машине в Лодзь и отрабатывал нужные сцены, после чего мчался обратно, а группа пыталась отоспаться. С коллегами у Махульского ладилось. Это был его второй фильм, но уже на съемках «Ва-банка» он сумел найти тех, с кем ему было комфортно работать. В частности, оператором снова стал Ежи Лукашевич, брат-близнец исполнителя главной роли Ольгерда. Присутствие на съемках близнецов, один из которых стоял перед камерой, а другой за ней, порождало дополнительный комический эффект, но не осложняло работы.
К весне 1983 года «Сексмиссия» была готова.
Коперник был женщиной
У цензуры почти не возникло возражений. Больше всего цензоров задела фраза, которую Макс произносит, выбираясь на поверхность земли: «На восток! Там должна быть хоть какая-то цивилизация!» В Польше это восприняли как однозначный намек на Советский Союз. Многие увидели в этой фразе сатиру, и ее пришлось из фильма вырезать.
Невероятным образом власти, как и в случае с «Ва-банком», не восприняли «Сексмиссию» как опасный фильм. Но если «Ва-банк», рассказывающий о сопротивлении хорошо организованному злу, можно было и не трактовать как своеобразный протест, то с новой картиной Махульского все было куда очевиднее.
Махульский показывал: государство, каким бы оно ни было, подавляет и лжет. Всякая жестко организованная идеология, что бы ни лежало в ее основе — права рабочих, нации или пола, — занимается упрощением мира и борьбой с инакомыслием. С помощью фантастики Махульский обнажил противоречия, которые в обществе того времени часто тонули в разговорах о необходимости и прогрессивности социализма. «Сексмиссия» была фильмом о том, что это смешно. Если можно говорить, что Польша — страна, где права рабочих и трудящихся на первом месте, то почему нельзя говорить, что Коперник был женщиной? А что такого? Ведь все понимают, что рабочие в социалистических странах более бесправны и бедны, чем в капиталистических, но при этом правящая, единая и несменяемая, партия называется Рабочей. Значит, возможно и то, что Коперник мог не быть мужчиной.
Комичный женский мир в «Сексмиссии» страшен именно тем, что в нем все строится на лжи и умолчании, на подавлении и разделении. В нем все поддельно — от личности Ее превосходительства до заявлений, что жизнь возможна только под землей. И телевидение, и школа, и медицина становятся в таком мире орудием лжи. А там, где ложь, начинается неравенство и агрессия. Альберта и Макса хотят то превратить в женщин, то уничтожить, потому что они другие, они нарушают привычный порядок.
В мире «Сексмиссии» преобладает прагматизм, неизменно перерастающий в тоталитаризм. В этом мире от Альберта и Макса нет никакой пользы: в самый ответственный момент они кричат, страдают и беспомощно молят о пощаде. Правда, несмотря на трусость, они решаются сбежать из тоталитарного мира навстречу верной гибели.
Их побег — поразительная метафора отношений человека и государства. Как только ты решаешься пожертвовать своей жизнью и вырваться из клетки, оказывается, что клетки и не было. Лежащий в основе идеологии подземного государства женщин «догмат» о погибшем земном мире рушится как карточный домик.
Дикая мужская мечта оборачивается кошмаром
Зрители отлично поняли идею Махульского. Да и как могло быть по-другому? Когда «Сексмиссию» начали показывать на экранах, в стране только что отменили военное положение, но она все еще оставалась под властью генерала Ярузельского.
Конечно, зрителей привлекала не только сатира на актуальную политическую ситуацию. В конце концов, это просто очень смешной фильм. Так уж повелось, что комедии с переодеванием, с путаницей мужского и женского, в истории кино всегда пользовались огромной популярностью: достаточно вспомнить «В джазе только девушки» или «Тутси». Махульскому удалось проделать схожий фокус. Каждая сцена «Сексмиссии» обыгрывает отношения мужчин и женщин и имеет мощный эротический подтекст, которого совершенно не осознают героини фильма. Режиссер вообще играет с ожиданиями публики. Наверное, многие мужчины мечтали бы оказаться на месте Альберта и Макса, но тем забавнее, что дикая мужская мечта оборачивается кошмаром и чуть было не приводит к самым плачевным результатам.
«Сексмиссия» сразу же обрела множество поклонников. Фильм быстро разошелся на цитаты и стал культовым. Махульский несколько стеснялся своей популярности, считая, что работает в низком жанре, но тем ценнее были для него похвалы важных деятелей польской культуры. Чеслав Милош посмотрел «Сексмиссию», когда Махульский привозил ее в Америку, и сказал режиссеру, что его фильм — это, на самом деле, пародия на «дикий мужицкий антифеминизм коммунистической власти». Интересная история произошла и с Ежи Штуром, который очень гордился ролью Макса, но испытывал из-за нее чувство неловкости перед Кшиштофом Кесьлевским. Штур искренне считал, что Кесьлевский слишком серьезный и значительный человек, чтобы смотреть такое кино. Он даже боялся говорить с ним об этой своей работе. Каково же было удивление актера, когда Кесьлевский признался, что «Сексмиссия» — его любимая комедия, и что, когда ему бывает грустно, он включает кассету с этим фильмом.