Сегодня, в мирное время, разговоры с детьми об ужасах вооруженных конфликтов могут показаться, мягко говоря, необязательными. Однако нельзя забывать, что в канун обретения Польшей независимости с войной ежедневно сталкивались миллионы поляков. Границы еще не были установлены, и борьба за них не прекращалась ни на минуту. Добавим сюда нестабильную внутреннюю ситуацию, и станет понятно, почему в таких условиях пацифизм стал идеологией немногочисленного меньшинства, а воспитание боевого духа считалось неизбежным требованием времени.
«Что за солдат получится из мальчика, который дрожит при виде собственной тени, боится ночи и одиночества», — писал последователь позитивизма Казимеж Крулиньский.
В детской литературе о независимости Польши преобладали произведения, посвященные трем событиям, которые легли в основу мифа о создании Польской Республики: сражениях поляков на фронтах Первой мировой войны (прежде всего легионах Пилсудского), польско-украинской войне за Львов и победе над большевиками. Часть произведений написана «по горячим следам» — под впечатлением от недавних событий. В тридцатые годы культ маршала Пилсудского и курс на авторитарный режим позволили подобной литературе по-настоящему «расправить крылья».
Анна-Мария Краевская, исследовательница молодежной литературы межвоенного периода, подсчитала, что на вышеназванные военные темы было опубликовано примерно 160 произведений для молодежи. Это лишь незначительная доля издательского рынка того времени, однако отдельные книги пользовались невероятной популярностью и неоднократно переиздавались.
Все дети хотят на фронт
Мы начнем наш обзор с книги, которая описывала события более отдаленные во времени, но все же служила источником вдохновения для множества авторов и распаляла воображение нескольких поколений читателей. Речь идет о «Лелеке-гренадере. Волшебной истории для мальчиков» Антония Гавиньского (1912). До Второй мировой войны произведение выдержало целых шесть переизданий.
Главного героя считал образцом для подражания юный Войцех Ярузельский, а создатель популярного польского комикса про Титуса, Папаша Хмель, вспоминал:
«Мое патриотическое воспитание началось (…) с книжки "Лелек-гренадер" и детских игрушек. Как-то раз на Рождество мне подарили уланку, саблю и лошадку-качалку».
Лелек — это мальчик, который бредит эпохой наполеоновских войн и разыгрывает сражения со своими солдатиками. В волшебную Рождественскую ночь он чудом оказывается под Аустерлицем, где за проявленный героизм удостаивается личной встречи с императором. Поначалу он потрясен жестокостью происходящего на настоящем поле боя, но позже постигает смысл слов, сказанных ему Бонапартом: «те, кто сейчас страдают и гибнут, ценой собственной крови покупают счастье и величие Родины».
В финальной сцене Лелек, вернувшийся в отчий дом, получает от родителей в подарок гренадерский мундир и заявляет:
«Я повешу его на память. Ведь война прекрасна.
– Только на картинке ... — перебила мама. (...)
– А научили меня этому боевые тяготы, ужасы войны и тоска по вам».
Тема страстной тоски Лелека по воинскому мундиру вновь звучит, например, в рассказе «Рыцарь Золотого Сердечка» Марии Буйно-Арцтовой или в ее же «Все на фронт», опубликованном в отрывках в журнале «Moje pisemko» («Мой журнальчик») (1930):
«Что с того, что ему пять лет! Все говорят, что он большой, очень большой и сильный. Он же может поднять винтовку! (…) Почему он не может защищать Польшу? А Лелек-гренадер? Ведь он был не намного старше!»
Во многих произведениях война преподносится как приключение. Это скорее игра, полная волнительных переживаний, чем безнадежный мрак окопов. Для этой традиции характерен мотив героя-сироты или ребенка из деревни, наделенного исключительным мужеством и сообразительностью, который совершает невероятные подвиги. Такой герой появляется, к примеру, в рассказе Хелены Закшевской «Защищая отчий дом» или в рассказе Брониславы Бобровской «Янек в легионах», посвященном «самым младшим рыцарям Польши».
Звездой литературы о независимости как для детей, так и для взрослых в годы Первой мировой войны стал Эдвард Слонский — бонвиван, социалист, пилсудчик и ярый патриот. Вспомним лишь одно из его многочисленных произведений — «Сказку о солдате-бродяге» в стихах (1923). У главного героя, Малыша Юрека из деревни Хлопска-Кшивда (Крестьянское Несчастье), было трудное детство: в хозяйстве требовались рабочие руки, и уже с семи лет он пас по ночам коней в лесу.
Чтобы скрасить долгие часы одиночества, Юрек напевал песенки, и его полюбили слушать лесные звери. Через некоторое время звериный фан-клуб решил, что Юрек станет первым в истории человеком-лауреатом ежегодной премии чащи. Ему вручили шапку-невидимку и сапоги-скороходы, потому что он поляк, а значит, рано или поздно отправится на войну, где эта экипировка ему весьма пригодится.
«Взял он в руки шапку — руки задрожали:
серая фуражка и белый орел...»
Кроме того, звери провели для него урок строевой подготовки:
«Но Юрек на глазах мужал
и вскоре одолел старика Медведя.
(…) А Мишка только рад был и, обходя чащу,
бормотал: – Пусть для Польши растет и крепнет!»
Когда забрезжила надежда на независимость, Юрек с готовностью записался в армию. Свои супервозможности он использовал везде, где сражались соотечественники, а в свободное время занимался реполонизацией страны:
«А если видел церковь с пятью куполами,
тут же брал ее и переворачивал вверх тормашками,
чтобы не оскорбляла своими православными чертами
силой порабощенную католическую землю».
Кроме того, Слонский написал «Обручение Польши с морем» по заказу Морской и речной лиги. И здесь природа оказалась естественным союзником поляков:
«И сразу большое море,
И сразу сосны в бору
Начали шептать Польше:
– Господи, благослови! Господи, благослови!»
«Распускались бутоны белых роз»
Немало страниц было исписано, чтобы продемонстрировать детям героизм их львовских ровесников, добровольно вставших на защиту города во время польско-украинской войны в 1918 году и советско-польской войны 1919-1920 годов. Не остался в стороне и Эдвард Слонский, посвятивший Орлятам произведение «На пороге Польши» 1921 года. Иллюстрации к нему выполнил Элигиуш Невядомский, который вскоре «прославился» как убийца президента Габриэля Нарутовича.
В произведениях о польско-украинской войне часто встречается мотив практически ритуального жертвоприношения невинных младенцев, посланных на верную гибель. Это характерно, в частности, для книги Юлиуша Германа «О Янеке, сражавшемся во Львове», посвященной отважному десятилетнему мальчику, или стихотворения Генрика Збежховского «Об Антосе Петрикевече» — о тринадцатилетнем подростке, смертельно раненном во время обороны редута на львовской Горе казней, самом юном в истории кавалере ордена Воинской доблести (Virtuti Militari).
«Мы помним о маленьком солдате,
Который спас Львов.
Во славу Польши».
В рассказе Хелены Закшевской «Лулу» из сборника «Дети Львова» (1919) война показана глазами ребенка. Герой растет в состоятельной любящей семье, но события 1914 года разрушают идиллию. Отца призывают в армию, а мать вскоре убивают казаки: «отправилась к Богу просить за отца». Начинаются военные скитания Лулу: нищая крестьянская семья, приютившая мальчика, продает его русскому солдату, который тоскует в окопах по своим детям и хочет воспитать из него «москаля». Мальчик свыкается с фронтовой жизнью и проводит время за играми — строит оборонительные сооружения из палочек и бомбит их шишками. Однако война вновь лишает его опекуна. Опасаясь «австрийцев, которые едят детей», он один прячется в лесу, попадает к монахиням и присоединяется к шайке военных сирот, чтобы в конце концов очутиться в отцовских объятиях во время триумфального въезда поляков в город.
Пламя войны на Кресах разгорается и в произведениях для девочек. Отголоски украинского бунта и октябрьской революции звучат в «Ане с полей Леха» Марии Дунин-Козицкой. Трехтомную сагу для девочек («Детство», «Юность» и «Анина любовь») называли польским ответом на «Аню из Зеленых Мезонинов» Люси Монтгомери. Польская Аня была воплощением девичьих добродетелей: красивая (разумеется, белокурая и голубоглазая), добрая и умная. Отличает эту трилогию от типичных романов для институток изображение политического и социального фона. Как в этом отрывке, где революционный хаос сталкивается с мифом о цивилизаторской миссии польских помещиков на Востоке.
«Деревня, ослепленная заманчивыми обещаниями превратить "всех, всех, всех" в любимцев фортуны, охотно следовала провозглашенным лозунгам. Отношение ко двору принимало уродливые формы, как отражение в кривом зеркале. Самые культурные начинания "пана" жестоко уничтожались. (…) Разгромили каменный дом, где помещался "банк", организованный паном Альфредом для крестьян, чтобы бороться с еврейским ростовщичеством».
Все перечисленные мотивы присутствуют в «Белых розах. Повести для молодежи времен большевистского вторжения» (1922) Хелены Закшевской. Здесь и харцерский, и землевладельческий этос, и характерные черты героев.
Брат и сестра Янек и Ванда — сироты, которых воспитывают тетки. Они получили настоящее патриотическое образование, и их приводит в восторг одна только мысль, что перед угрозой коммунистического нашествия они смогут быть полезными Польше: она в качестве курьера, он — в качестве скаута-телеграфиста. Впрочем, беспечному и еще маленькому (хотя смелому и готовому к самопожертвованию) Янеку отправка на фронт представляется поездкой в лагерь с ночными вылазками в разведку, к огорчению разумной сестры.
«– Это будет чудесная экспедиция! (…) Помнишь, как мы играли целыми днями, когда были еще маленькие? Я отправлялся в дальние крестовые походы, а ты, мужественная кастелянша, прикрепляла мне к шлему ленточку из косы. Теперь мы сыграем взаправду в то, во что раньше играли понарошку».
Тети не хотели отпускать Янека, но он убедил их, сказав, что скаутам запрещено участвовать в сражениях и он будет служить в тылу. Долгое время все действительно напоминало увлекательные приключения: смекалистым детишкам не стоило никакого труда обвести вокруг пальца примитивных большевиков. Однако история не заканчивается хэппи-эндом:
«Я иду в первое сражение, вот уже через мгновение я вступлю в свой первый бой! — шептал он про себя дрожащими губами. — Как Володыевский, как Кмициц! Господи, какое счастье. (…)
И, смеясь сквозь слезы, пришпорил лошадь. (…) В ту же секунду раздался очередной залп. Янек раскинул руки и медленно соскользнул на землю (…), улыбающийся, сияющий, с полуоткрытыми в крике губами, со слезами на глазах. Пуля попала ему ровно посередине лба».
«Ать-два, большевик, иди сюда!»
В межвоенное двадцатилетие издавались и произведения, в которых военные события изображались без лишнего пафоса. Таков «Геройский мишка» (1919) Брониславы Островской (хотя и здесь не обошлось без избитых фраз). Заглавный герой, Мишка Медведский — плюшевый талисман львовских брата и сестры, Гали и Стася.
«Ты родился в прекрасном 1910 году, юбилейном году Грюнвальда. (…) Ты медведь, а значит, унаследовал черты древнего литвина, ты воспитанник харцера из отряда имени Завиши, а значит, должен обладать качествами рыцаря, ты сын моей сестры, получивший серьезное воспитание и солидное образование, а значит, ты — первый медведь, готовый стать польским гражданином».
После взятия Львова русскими похищенный плюшевый мишка оказался в плену. Его спасли легионеры Пилсудского и прицепили в качестве талисмана к автомобилю Пилсудского (которого называют исключительно Дедушкой или Комендантом), затем он стал утешением сиротке, найденной полком возле трупа матери. Мишка снова попадает в плен, на сей раз прусский, чтобы по счастливому стечению обстоятельств оказаться среди французских союзников, которые передадут его законным владельцам. За это время Стась становится храбрым летчиком, а Галя — красивой и умной женщиной.
Казарменный юмор проник и в истории в картинках. Здесь можно вспомнить первый польский комикс «Огнем и мечом, или Приключения безумного Гжеся», который в 1919 году публиковался отрывками в сатирическом журнале «Szczutek» («Щелбан»). Идея комикса принадлежит карикатуристу Каролю Мацкевичу, а литератор Станислав Василевский присоединился к нему, чтобы, по его собственному выражению, придумывать «подходящие дурацкие подписи».
«Польше нужны вооруженные силы,
Поэтому Гжесь пошел на войну.
Тут же принял бравый вид,
Трепещи, русин и чех! (…)
В армии целый день веселье,
То сражение, то учение.
Можно у костра погреться,
Можно схлопотать по морде».
Гжесь воюет со всеми: с украинцами, большевиками, немцами в Великой Польше и Силезии. Добродушное лицо, сразу видно, что парень из народа. В нем есть что-то от Швейка Гашека (с той лишь разницей, что Швейк не горел желанием оказаться на поле боя), он питает слабость к женскому полу и авантюрному образу жизни.
В конце 1919 года издатель «Щелбана» и авторы приключений отважного солдата решили попробовать свои силы на рынке детской литературы. Продолжением комикса о Гжесе стали истории о его детях, близнецах Кубусе и Бубусе, которые, вооружившись луком и рогаткой, расправлялись с внутренними врагами Республики. Бравые парни то преследуют еврея-спекулянта, то расстреливают шпионов-большевиков. Неплохо для журнальчика, адресованного детям в возрасте от шести до десяти лет.
Вся Польша читает патриотические рассказы
Оставим ненадолго поля сражений и пепелища, ведь патриотическое воспитание возможно не только на войне. Восхваление скаутского движения, его заслуг в борьбе с общим падением нравов, а также образ харцера как носителя всех мыслимых добродетелей — эти мотивы постоянно присутствуют в произведениях Марии Домбровской, Морцинека или Макушинского.
Характерны они и для раннего творчества самого заслуженного писателя Союза польских харцеров Александра Каминского. Его «Антек-пройдоха» (1932) повествует о вожатом, который учит свой харцерский отряд бережному отношению к природе и почитанию национальных традиций и истории. Это произведение наряду с «Книгой вожатого харцеров» (1933) и «Кругом совета» (1935) вошло в харцерскую трилогию, которая была не просто художественной литературой, но и дидактическим пособием для харцерских инструкторов. К примеру, там упоминаются любимые игры польских мальчишек того времени: в моряков, пожарных, Болеслава Кривоустого или битву под Цедыней.
В рамках патриотического воспитания ставили так называемые театральные сценки — популярные в межвоенный период драматические произведения для школьных театров. Упрощенная сценография прекрасно подходила для постановки в школьном зале.
Анна Свирщинская, которая позже произвела революцию в женской поэзии, тоже начинала с подобных произведений. В 1936 году она выпустила «Год польского ребенка. Стихи и театральные сценки для ежегодных государственных и школьных праздников». В книгу вошли стихи, приуроченные к «Дню моря», годовщинам народных восстаний и именинам маршала.
Еще одна начинающая писательница, Мария Домбровская, в 1918 году опубликовала произведение «Дети отчизны». Это беллетризованные беседы, рассказывающие об истории Польши от Конституции 3 мая до Польских легионов с перспективы ребенка.
«(…) А нам кажется, что вот-вот с распятия над кроватью сойдет маленький Иисус, сядет промеж нас, подопрет ладонью голову, как деревянные фигурки в старопольских часовнях. Опечалится и, расчувствовавшись, скажет:
– О, старые, добрые времена... Шли мальчики служить отчизне, лишь исполнялось им тринадцать лет. Во многих сражениях я тогда побывал. Не висел над кроватью. Заслонял собой грудь рыцаря».
Казимера Иллакович, поэтесса круга «Скамандра», тоже не осталась в стороне, написав беседы о Главе Государства. Кроме того, она подготовила сборник стихов для самых маленьких «Детские рифмы» (1923, с иллюстрациями Зофьи Стрыеньской), где среди стихов о природе, куклах и играх можно обнаружить осуждение еврейских погромов и размышления о вторжении большевиков:
«Большевики, большевики
вынюхивают, выслеживают на границе:
один замахивается
на польского солдата;
другой приближается,
с топором тянется к кресту».
Огромной популярностью пользовались журналы, адресованные школьникам и не чуравшиеся национального дидактизма: «Płomyk», «Płomyczek» («Огонечек») и «Moje pisemko». Сильное впечатление производит чтение номера журнала «Płomyk», датированного сентябрем 1939 года и сданного в печать, скорее всего, в августе. Тема номера: Великобритания. Статьи посвящены союзу Варшавы и Лондона и рассказывают польским читателям о жизни их английских ровесников.
Кроме того, в номере опубликована трогательная история репатрианта из Бразилии, чей отец, узнав о строительстве Центрального индустриального региона, вернулся в страну (а сам он, хоть и не помнит Польши, прекрасно декламирует стихи Конопницкой), а также письмо деревенского мальчика другу, в котором он рассказывает о чудесах, увиденных в Музее польской армии, когда на каникулах гостил в городе у своей тетки. Ну и плакат: «Не позволим оттеснить нас от Балтики».
Эпилог
В сталинские времена в библиотечных фондах прошли масштабные «чистки». После 1945 года запрещенными темами стали Львов, Вильно (Вильнюс), традиции легионеров и харцеров, культ маршала и религиозный культ. Львиная доля книг попала в черные списки ПНР, некоторые удалось адаптировать к новым реалиям (например, популярную «Пызу на польских дорожках», из которой после войны исчезли католические мотивы и описания путешествия героини по территориям, вошедшим в состав СССР).
*Поколение Колумбов — поколение польских писателей, которые родились в 20-е годы ХХ века и взросление которых пришлось на время войны. Их творчеству характерно чувство утраты всех ценностей, катастрофизм (прим.ред.)
*Памятник Юному повстанцу — памятник детям, участвовавшим в Варшавском восстании. Представляет собой фигуру маленького мальчика с оружием в руках. Скульптура, установленная в варшавском Старом городе в начале 80-х, до сих пор вызывает споры: историки подчеркивают, что детям не разрешалось участвовать в восстании, поэтому Юный повстанец — своего рода национальный миф (прим.ред.)
Автор: Патрик Закшевский, август 2016